– Они тут давным-давно обитают, – добавил Тэйлор. – Мой отец их еще ребенком видел.

– В контакты с окружающими они не вступали. И тут от них убегает эта женщина, говорит, что ее удерживали в Доме насильно, как в тюрьме, больше года, что ее периодически насиловал глава секты, которого именуют «Отцом». Мы немедленно взяли ордер, однако не успели его вручить – наша свидетельница передумала…

– Они ее нашли, – угрюмо процедил Тэйлор.

Шериф кивнул.

– Нашли. Не знаю как; очевидно, когда та ездила в больницу Форт-Олбина на медэкспертизу по поводу изнасилования. В общем, вдруг она звонит и отчаянно требует отменить все свои показания…

– Запугали, – предположил помощник.

– Да. – Шериф потер себе шею. – Я решил продолжать, полагая, что дело устоит и без нее. Надеялся – увидит, насколько оно прочное, и опять передумает…

– И чем все кончилось? – спросил Гэри.

– Бедолага спрыгнула в лестничную шахту.

– Ее спрыгнули, – поправил Тэйлор.

– Доказательств никаких. Я все равно арестовал этого Отца. Он, разумеется, отказался назвать свое настоящее имя. Проверили пальчики – их нигде нет, личность так и не удалось установить. Похоже, он и родился в Доме, и жил в нем всю жизнь, в заявлении же пришлось называть его Джон Имярек – такая фигня получилась!

– Я уговорил прокурора дать делу ход на основании первоначального заявления свидетеля, но, как только оно попало к судье, тот его моментом закрыл. Отца к тому времени так и так отпустили. Адвокат у него был сильный, так что провел он на нарах всего одну ночь.

– Вот это да, – сказала Стейси.

– Ага. Потом был еще парнишка, утверждавший, что его одурманили и похитили, студент, мать которого после смерти мужа продала все имущество и вступила в секту. Парень за нее переживал, начал всякие расспросы, однажды пришел домой, а там его ждут двое. Дали ему наркоты и привезли в Дом.

– Что-то мне это напоминает… – Рейн покосился на Гэри.

– Парнишка оказался не промах. И крупных размеров – защитник в университетской команде. Он их там раскидал, пришел прямо к нам и все выложил. Мы получили ордер, произвели обыск… Кто-то успел их предупредить – мы просеяли весь Дом через мелкое сито, но не нашли наркотиков – и никаких намеков, что парня удерживали против воли.

Гэри посмотрел на Рейна.

– Даже собаки ничего не учуяли. Домочадцы, естественно, приняли нас со всем радушием, изображали участие, корчили из себя святош. Мы опросили всех, кого застали на месте, но они божились, что видят парня впервые. Людей там почти не было – то ли разъехались, то ли попрятались. Мы все равно произвели полный обыск, наснимали кучу фоток и заметили кое-какие странные вещи: полное отсутствие санузлов, повара, разделывавшего на кухне опоссума, набитую прихожанами странного вида часовню, заваленную самодельными гробами комнату, треугольную каморку, в которой женщины резали большие листы бумаги на небольшие прямоугольные кусочки, и – куда ни глянь – гигантские портреты Папашки. Но ничего запрещенного.

Парень не отступился, дал показания под присягой, и на этот раз дело дошло до суда. Они еще раз наняли дорогого адвоката. Собственная мать пацана показала, что он врет. Промыли ей мозги или нет, но свидетельствовала она чертовски убедительно, все прониклись, вдобавок прямых улик не нашли, слова одной стороны против слов другой… Словом, победа им практически была гарантирована. Так и получилось. Парень обещал подать на пересмотр, да так и не вернулся.