Мы приезжаем в «Атлас» в десятом часу ночи — и Аврора, не дав мне и шанса, сама распахивает дверцу и убегает к себе в комнату. А мне остается лишь негодовать и до боли в стопе пинать массивную бронзовую подставку под горшком с декоративной ивой.

Я едва ли сплю хоть час за ночь. Брожу по пустым комнатам, как Летучий голландец, который потерял якорь и не видит свет путеводный свет маяка. Я чужак в собственном доме и настолько же пуст, как пуста выпитая с горя бутылка коньяка. Несколько раз я порываюсь зайти к Авроре в комнату, но какая-то сила тянет меня прочь. Инстинкт самосохранения быть может? Что будет, если я увижу ее безмятежно спящей? В прошлый раз едва сдержался, чтобы не натворить глупостей, а теперь, когда знаю вкус ее поцелуя, я бы и копейки не поставил на свое терпение.

Я совершенно запутался.

Я больше не знаю, кто я: уродец, который молился на один взгляд школьной красавицы, или безбашенный спортсмен, поклявшийся отомстить жадной стервозной красотке.

Но утро меняет все, потому что стоит мне увидеть ее, я готов позволить проклятому гарпуну выстрелить, готов лично вложить ей в руки шпильку, которой она проткнет мою никчемную жизнь.

Она плакала. Глаза припухли и покраснели, и впервые я не вижу в них ничего. Она пуста точно так же, как и я.

— Собирайся, — говорю тихо, чтобы не спугнуть мою ар’сани.

— Я никуда с тобой не поеду, — безразлично отвечает Аврора, игнорируя завтрак на столе. Хочу сделать так, чтобы она поела, чтобы к щекам снова прилил румянец, а в глазах появилось хоть что-нибудь. Хочу сделать все то, чего не должен бы хотеть.

Долбаные противоречия разрывают на части, тянут в разные стороны, как дыба, на которую я сам себя обрек.

— Ты же хотела обсудить условия? — напоминаю наш вчерашний разговор. Поверить не могу, но я правда готов на компромисс. Ничего не понимаю.

— Я слушаю.

— Не здесь. Просто оденься и будь готова через полчаса.

— Это приказ? — Она холодная и отстраненная, и до нее не дотянуться. — А если я ослушаюсь? Уничтожишь меня? С каких снимков начнешь? С прошлогодней вечеринки у Сантино? — Прикладывает палец к губам, как будто раздумывает. Но и в этом нет ни единой настоящей эмоции, лишь позерство и притворство.

Раздражает. Бесит. Выносит, нахрен, мозг.

— Да, ар’сани, это приказ, — бросаю в ответ и быстро, пока не наломал дров, спускаюсь вниз.

Остается лишь надеяться, что она не полезет в бутылку.

К счастью, на этот раз благоразумие перевешивает чашу весов, и ровно через полчаса, минута в минуту, Аврора появляется во дворе. В простых джинсах и футболке, без макияжа и с девичьим «хвостиком» на затылке. Наверняка хотела сделать мне назло, думая, что я собираюсь покрасоваться своим трофеем на людях. И понятия не имеет, что оделась в самый раз.

Она хочется спрятаться на заднем сиденье, но я перехватываю ее на полпути и усаживаю рядом с водительским сиденьем. Понятия не имею, что происходит, но хочу, чтобы она была максимально близко. Чтобы отравляла собой и дальше.

И снова взаимная игра в молчанку, потому что так проще.

— Это что, музей? — спрашивает Аврора, когда я притормаживаю на парковке около старинного белоснежного здания с умопомрачительными витражами. — Ты привез меня в музей?