Я горжусь дочерью, всегда жду от нее хороших новостей. Юля интересно рассказывает о своих путешествиях в Инстаграме, в своих постах она затрагивает глубокие и волнующие темы. Теперь еще появился и Ютуб-канал «Юлия Меньшова». Я учусь у нее пользоваться гаджетами и благодаря ей многое умею. Я надеюсь, что я с ней дружу. Дружба – это хорошее чувство между поколениями. И она не исключает любовь.

Но так было не всегда.

Когда у Юли родились дети, она решила, что будет их воспитывать совсем не так, как воспитывали ее мы. Несмотря на все сложности нашего быта, Юля была режимным ребенком: я почерпнула у Спока, что именно так правильно, что это положит верное начало дальнейшей жизни. И я старалась неукоснительно соблюдать Юлин режим. Юля же, став мамой, считала, что ребенок имеет право на свободу от правил. Например, не спать столько, сколько ему угодно: он тоже человек и должен спать тогда, когда захочет. На мое замечание, что маленькому ребенку все-таки необходим режим, Юля со мной не согласилась, припомнив, как она мучилась и не могла заснуть, когда ее укладывали спать в девять вечера. Больше я с советами не выступала, хотя мнения своего не изменила.

Если с Юлиного поступления в институт до ее замужества наши отношения колебались волнообразно, от хороших до плохих, то с рождением первого ребенка они окончательно испортились. При хорошем воспитании это никак внешне не выражалось, но внутренние движения души никто не отменял. Мальчик родился беспокойный, но поскольку у меня и своя девочка была беспокойной, то я это восприняла как нормальное явление. Спокойные дети родятся редко. По сравнению с моими мытарствами в Юлином младенчестве ей стало проще: и время изменилось, и наши возможности стали другими. У Юли было свое жилье, уже не бедствовали ни она, ни мы, целый день у них находилась няня, и даже имелось такое полезное новшество как «радионяня», позволяющая спокойно заняться другими делами, а еще – одноразовые подгузники и трусики, соски и бутылки всех сортов, не говоря уже о холодильнике и стиральной машине. Всего этого у меня не было, когда родилась Юля, хотя, конечно, никакое техническое новшество не заменит любящих рук, губ и глаз.

Когда малыш не спал ночами, они с мужем выбились из сил и Юля позвала меня на помощь. Я очень хорошо помнила то свое состояние, настолько хорошо, что сразу поняла – я на помощь прийти не смогу. Мы сразу стали предлагать варианты: может быть, взять еще одну ночную няню, чтобы они с мужем могли по очереди отсыпаться у нас. Ночь Юля и няня находятся с беспокойным ребенком у них дома, а Игорь спит у нас, ночь – наоборот. И оплачивать будем мы. Но Юля отвергла наше предложение с обидой и даже негодованием: она восприняла его как мой предельный эгоизм. Нужна была я. А я не могла прийти на помощь и заменить их на ночь. Я не могла себе это даже представить – я надорвалась еще тогда, когда Юля была младенцем. Надорвалась так сильно, что помню это состояние каждой клеточкой кожи до сих пор. Не говоря уже о том, что было мне на тот момент пятьдесят пять лет и я стала больше уставать. Раньше я могла с утра переделать множество домашних дел и вечером играть спектакль, а теперь понимала, что в день спектакля я больше ничего делать не могу – иначе не хватит сил. Я продолжала активно работать в театре, выпустила новый спектакль, но самая главная причина все-таки в невозможности снова оказаться с плачущим ребенком в ночи. И я не могла признаться ей в истинной причине, потому что ее бы это обидело. Как-то Володя, проезжая с Юлей мимо нашего старого дома, вскользь заметил, как тяжко нам было в ее младенчестве, мол, только отдашь в ясли в надежде передохнуть, а оттуда звонят: ребенок заболел. Юлю даже это очень обидело, но ведь это правда: возможности передохнуть до Юлиных трех лет у нас совсем не возникало. И никого, кто мог бы хоть чем-то помочь, не было тоже. Понять меня сможет, наверное, только тот, кто оставался с новорожденным один на один двадцать четыре часа изо дня в день. Часто потом слышала, как смертельно устают с новорожденным и молодая мама, и мама молодой мамы, и ее бабушка, и как не хватает шестерых рук. А у меня – только две, только на них я могла рассчитывать…