Вообще я считаю, что люди, идущие в актеры, – это люди особого склада. Если можно так выразиться, они – не выросшие дети, которые сохраняют в себе детскую энергию, способность фантазировать и играть в игры. Это люди другой природы, другого склада ума и души. И это справедливо, пожалуй, для всех творческих профессий. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» Да, творчество рождается из всего! Но у актера оно еще и прилюдно – прямо здесь и сейчас, на глазах у тысячного зала. Именно это и есть сохраненная до старости детская способность – «не ведая стыда» играть на разрыв аорты любую страсть прилюдно. Дети ведь до определенного возраста не стесняются играть при любых обстоятельствах.

Существует представление, что у детей талантливых родителей отсутствует талант. И иногда действительно так случается – но чаще случается по-другому. Династии есть во всех профессиях, и в актерской в том числе. Но актерским детям обычно отказывают в таланте, потому что они у всех на виду. Актеров всегда больше судят, их ошибки и проступки вырастают в размерах стократно. И так было всегда, еще до появления соцсетей, в самые скромные эпохи – именно потому, что актеры на виду и в них любой может бросить камень.

Мы с мамой были внешне совсем разными, но сходство в манере себя вести и общаться с людьми, в чертах характера делали нас очень похожими. Юля внешне похожа на меня, и манера общения у нас тоже похожая. Из этого я однажды ошибочно заключила, что мы с ней воспринимаем мир одинаково. Это оказалось не так и стало для меня открытием. Я чувствовала на интуитивном уровне свою маму, сразу понимала, что ее заботит или огорчает, что беспокоит и не напрасно ли беспокоит, и мы с ней всегда могли договориться, свято веря друг другу. Я считала, что и Юлю я чувствую так же. Но мои интуитивные догадки по поводу размышлений или волнующих ее вопросов оказались совершенно неверными. Моя интуиция шла проторенной дорогой, ища созвучную душу, и дала сбой, который я не сразу заметила. Наши с Юлей души оказались созвучны не во всем.

Учеба в творческом вузе – это огромное напряжение: помню и по своему опыту, и теперь, когда преподаю сама, вижу, что ничего не изменилось. Нагрузка у ребят большая, и они проводят в институте все свое время. Приходят к девяти утра и уходят в полночь, чтобы назавтра снова быть к девяти. Это совершенно новая для них, увлекательная жизнь, но поскольку сил пока еще хоть отбавляй, то и напряжение, и нагрузка переносятся легко. Возникают первые взрослые влюбленности, новые знакомства, поиски талантов в окружении – и все это вполне естественно, но не вполне безопасно.

Так, Юля увлеклась талантами молодой и, вероятно, действительно интересной пары – девочки и мальчика, не учащихся в студии. Оба были наркоманами. Из Юлиных скудных рассказов я, правда, не очень поняла, в чем выражался этот талант, и мне это было не так важно. А вот то, что Юля проводит с ними время, было важно, да еще и пугало до ужаса. Тем более что свою независимую от нас взрослость Юля очень оберегала и информацию о своей жизни выдавала дозированно. Не скажешь ведь человеку семнадцати лет, считающему себя совершенно самостоятельным и взрослым: «Не дружи с ними, мне страшно!» Наоборот, я всячески демонстрировала свое доверие к Юле, ее разуму и «взрослости». Девочка из этой пары наркоманов даже приходила к нам в дом, но двери «детской» тут же закрывались, чтобы никто не посягнул на право взрослой конфиденциальности. Я это все выносила с вымученной улыбкой и совершенно не знала, что делать, если вдруг! Ведь как-то становятся наркоманами, ведь как-то это происходит первый раз!.. Словом, внутренний страх меня не оставлял ни на минуту. Ночами я дожидалась, когда Юля заснет, и, включив настольную лампу, проверяла ее ручки, вены на них и все доступные голые места, чтобы, если вдруг что-то покажется не так, сразу забить тревогу, успеть спасти от напасти в самом начале.