Форей подождал, пока Гингрич выложит очередные три мяча.

Нет, с ним явно творится что-то не то… Достаточно взглянуть на его лицо. И на то, как он резко выпрямляет руку. И с какой силой сжимает клюшку – вон аж все костяшки побелели… Какой уж там заканчивать.

– Как вы сказали – заканчивать? Да нет, пока еще не пора.

Гингрич, не отрываясь, смотрел на подготовленные для удара мячи.

– Рад это слышать. Значит, у меня еще есть немного времени?

– Да почему – у вас полно времени, – сказал Форей. – Играйте на здоровье. Мне все равно надо закончить с расчетами. А это еще как минимум на полчаса.

– Отличная новость… – Гингрич как следует размахнулся и – чпок! Один удар, второй, третий. – Извините, я знаю, это не входит в круг ваших обязанностей. Но не могли бы вы принести мне еще две-три корзинки?

– Да не вопрос. – Форей сходил и принес ему целых три контейнера, до краев наполненных мячами. – Вот, пользуйтесь.

– Благодарю вас… – сказал Гингрич, даже не подняв на него глаза, поскольку всецело был поглощен подготовкой новых меток. Щеки его пылали, в глазах горел спортивный азарт, как будто он играл с самим собой и все никак не мог у себя выиграть. – Вы необычайно… любезны! – вместе с очередным ударом выкрикнул он.

Прежде чем вернуться в кабинет, Форей прослушал еще три сочных «чпока» и проследил взглядом за тремя длинными траекториями полета.

Через открытую дверь ему было видно, как Гингрич методично наносит удар за ударом, словно бьет не по мячам, а по чему-то еще… Интересно, что бы это могло быть? Неприятности на работе? Сильный соперник? Предательство друга? Форей поймал себя на том, что даже думает уже сериями по три мысли – чпок, чпок, чпок, – и ему стало смешно…

Он попытался сосредоточиться на расчетах, но звуки ударов отвлекали его. За окном уже почти стемнело, над полем зажглись фонари. Да, это выглядело по меньшей мере странно, в воскресный вечер, когда площадка закрывается раньше обычного, какой-то человек с красным лицом и бешеным взором кидает мячики один за другим и готовит метку для следующего, пока предыдущий еще не упал.

Вскоре мячи у игрока кончились, и Форею пришлось вынести на поле еще два контейнера. Он тихонько подставил их Гингричу, и тот, посчитав это проявлением дружелюбия, кивнул в знак благодарности. При этом он не переставал делать взмахи клюшкой, как запрограммированный робот. Раз, два, три. Раз два, три. Раз… Некоторое время Форей наблюдал за этим молча. А потом спросил:

– У вас все в порядке, мистер Гингрич?

Гингрич запустил в космос еще три мяча и только после этого поднял на него взгляд.

– А что у меня может быть не в порядке… – выдавил он.

В глазах у него стояли слезы.

Форей почувствовал, что не может даже говорить: слова разом застряли у него в горле. Наконец ему удалось взять себя в руки, и он сказал, при этом стараясь не смотреть на пунцовые щеки и горящие глаза Гингрича:

– Ну, если все в порядке, тогда конечно…

Гингрич коротко кивнул и опустил голову. Из глаз его выкатилось несколько слезинок.

– А вообще… – сказал Форей. – Работы у меня еще минут на сорок, если не на час. Вы можете уйти вместе со мной.