Мне показалось, что по сравнению с прошлым январем все Робинсоны – насколько я слышал, именно так обращался к ним метрдотель – выглядели намного лучше и свежее. Наверное, год назад удар был слишком для них велик. Состояние шока, немой ужас, недоверие и гнев, переходящий в бешенство, еще никогда никого не украшали, а именно все вышеперечисленное творилось с отцом во время исповеди, которую устроил тогда их сын. Картина дополнялась тем, что лицо отца с каждым новым признанием становилось все более красным, при этом жена его синхронно с ним бледнела, а сын в своем смущении умудрялся совмещать оба эти процесса.
Когда юноша понял, что его исповедь как-то не очень сильно приносит пользу душе, было уже слишком поздно. Его честный рассказ, в котором он правдиво изложил подробности своей тайной жизни, не только не возымел никакого положительного эффекта, но и привел родителей в состояние, близкое к коме…
И вот теперь я сидел и ждал, а они все пили и пили. Ради интереса я стал считать количество бокалов вина, которые выпил отец, видимо, таким образом пытаясь набраться решимости и развязать себе язык. Судя по всему, ему это удалось, потому что, когда он начал говорить, вид у него был почти что радостный. И он очень четко выговаривал все слова, как будто специально, чтобы мне было легче их читать.
– Ну, а теперь послушайте меня, – подавшись всем телом вперед, весомо произнес он. – Я должен кое-что вам рассказать. – Он налил им еще вина. – Кажется, это было совсем недавно – когда мы обедали здесь на прошлый Новый год… И вот уже опять почти Рождество. Считай, год прошел с того дня, как ты, Рональд, посвятил нас в подробности своей интимной жизни и этим, мягко говоря… привел нас в замешательство. Мягко говоря! Не скрою, мы и сами что-то подозревали, но, по вполне понятным причинам, предпочитали жить «в неведении». Пребывать в иллюзиях о том, что в нашей семье такие вещи невозможны. Но когда мы познакомились с некоторыми из твоих друзей, вот это уже был настоящий удар. Мы чувствовали себя так, как будто по нам проехал каток! Мы были полностью раздавлены. Мне трудно тебе в этом признаваться, но это правда. Мне тогда понадобился месяц, чтобы хоть как-то прийти в себя – целый месяц бессонных ночей и тревожных мыслей. Ну, а теперь – о главном. В конце марта у меня случился еще один… каток. Но на этот раз эффект был обратным – у меня словно выросли крылья. Признаюсь, до этого я чувствовал себя, как крыса, запертая в лабиринте, из которого нет выхода. Ты ведь наш единственный сын. И в какой-то момент я понял, что это бесполезное занятие – пытаться убедить тебя, что тебе надо стать таким, как все… Жениться хотя бы для вида и завести детей… Не знаю, каков процент таких случаев в законных браках. Но они точно есть – просто мы не знаем об этом, – или горькая правда вскрывается уже после развода. В общем, после нескольких неудачных попыток с тобой договориться я понял, что полагаться на тебя в плане будущего не стоит. Ты просто не хотел меня слышать…
Молодой человек со стуком поставил на стол пустой бокал.