На это возразить было нечего. Все верно, талант – это лишь обещание. И в его случае крайне маловероятно, что оно будет выполнено.

– Пойми меня правильно. Мое предложение вовсе не благотворительность. Но если ты думаешь, что сможешь взять Кармелу без нашего согласия, то глубоко ошибаешься. Ты получишь ее руку только в том случае, если сможешь кормить семью. Остальное – твое решение.

Легкий ветерок с моря прогнал полуденный жар. Калоджеро огляделся и вдохнул насыщенный летними ароматами воздух.

– В мире нет лучшей земли, даже в Америке. Только представь, что здесь будет стоять твой дом. И твои дети будут играть на этом поле, откуда их никто уже не прогонит. Мужчина должен помнить, откуда он родом.

Против последнего аргумента устоять было особенно трудно. Винченцо не горел желанием становиться виноделом, но больше жизни хотел обрести под ногами твердую почву.

Он поговорил с Кармелой. И чем дольше они обсуждали ситуацию, тем очевидней становилось, что у них попросту нет выбора. Если они хотят быть вместе, то нужно где-то жить. Не висеть же у Розарии на шее.

Но деньги на обручальные кольца пришлось занять у нее. В сентябре Винченцо подписал с Калоджеро договор об аренде земли. Ему предстояло нанимать рабочих для сбора урожая и учиться вещам, о которых он не имел ни малейшего представления.

Грозди наливались золотом летнего солнца. Воздух был прозрачен и легок, но Винченцо томили недобрые предчувствия.

Семья собралась за праздничным столом, дон Калоджеро открыл лучшую бутылку «Мальвазии». Они собирались поднять бокалы за здоровье молодых, когда зазвонил телефон. Это был Джованни. Розария передала трубку Винченцо.

– Поздравляю, – сказал Джованни. – Твой дедушка гордился бы тобой.

– Спасибо.

Потом повисла пауза.

– Знаешь, кого я видел вчера на Леопольдштрассе? – спросил Джованни.

Винченцо словно ударило током.

– Как она? – спросил он.

Джованни молчал.

– Как она?!

– У нее живот, очень большой и круглый. Я подумал, ты должен об этом знать.

Джованни говорил почти шепотом. По спине у Винченцо побежала струйка пота.

– С ней кто-нибудь был?

– Никого.

– Вы говорили?

– Почти нет. Я только поздравил ее и спросил, кто счастливый отец. Мне ведь и в голову не могло прийти, что…

– Что? Что она сказала?

– Ничего. Только посмотрела на меня.

Винченцо окаменел с трубкой в руке. Розария, Кармела и чета Калоджеро вопросительно смотрели на него.

– Послушай меня, Винченцо! – закричал Джованни. – Не делай глупостей, оставайся там, где ты есть.

Винченцо положил трубку.

– Что случилось? – спросила Розария.

– Ничего.

Они пили, ели приготовленную женщинами рыбу-меч с капонатой, а потом отправились на покой. Но Винченцо не сомкнул глаз. В четыре утра, когда все спали, он вышел во двор, сел в ИЗО и первым паромом покинул остров. Глядя на удаляющиеся в утренней дымке огни Салины, он не смог сдержать слезы. Этот зеленый оазис посреди моря подарил ему дом. Бесконечно много для человека, вся жизнь которого – сплошная череда расставаний.

Вот и сейчас он снова покидал родину, едва успев ее обрести. И все-таки на этот раз все было иначе, потому что Винченцо ехал к семье.