Ход и содержание переговоров произвели на Шелленберга тягостное впечатление. Мелочный, лавочный подход Гиммлера разочаровал его. После их завершения у него возникли серьезные сомнения в том, что следует делать ставку на рейхсфюрера. В результате долгих и мучительных размышлений Шелленберг пришел к заключению: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В сложившейся ситуации спасательным кругом могла стать задуманная им в качестве запасного варианта операция «Зеро». Для Гиммлера места на том круге Шелленберг не видел и дальше решил действовать на свой страх и риск.

Возвратившись из Вильбадена в Берлин, он вызвал на встречу Курмиса и назначил ее на загородной вилле в Потсдаме. Там, вдали от агентов и прослушки Мюллера, Шелленберг намеривался обсудить с ним план действий по операции «Зеро». Опасения, что коллеги-соперники держали его под колпаком, не были плодом воспаленного воображения. Об этом Шелленбергу говорили профессиональный опыт и интуиция, которая редко его подводила. Поэтому, отказавшись от охраны, а вместе с ней от чужих глаз и ушей, он покинул управление и выехал на встречу с Курмисом.

Улицы Берлина, после бомбежек напоминавшие каменоломни, и унылые лица горожан навевали смертную тоску. Шелленберг старался не смотреть по сторонам и замкнулся в себе. Вышколенный водитель не решился потревожить его, и до ворот виллы они не проронили ни слова. О том, что это объект специального назначения германской разведки, где проводились явки с ценными агентами и встречи с иностранными политиками, опытному глазу могли сказать еле заметная металлическая нить, натяну тая поверх высокого забора и находившаяся под напряжением, а также странные башенки по углам периметра, напоминавшие пулеметные гнезда.

Строгая охрана дернулась проверять документы пассажиров, но, увидев самого шефа – Шелленберга, поспешила распахнуть створки. Машина въехала на территорию виллы. Здесь ничто не напоминало о войне, бушующей за забором. Веселая лужайка, небольшой пруд, ухоженные аллеи и трехэтажный замок, скрывающийся под раскидистыми кронами вековых лип, – все это дышало патриархальной стариной и походило на пансионат для заслуженных наци. Водитель подъехал к парадному входу и остановился. Шелленберг вышел из машины. Его встретил громила-охранник с непроницаемым лицом и проводил на второй этаж, в гостиную, где уже находился Курмис.

Шелленберг сбросил с плеч кожаный плащ-пальто. Громила-охранник на лету поймал его и, отвесив поклон, тенью исчез за дверью. Они остались одни. Курмис хранил молчание и ждал, что скажет Шелленберг. Тот зябко повел плечами, февраль давал о себе знать морозами, прошел к камину и поднес руки к огню. Пламя весело потрескивало поленьями и косматыми языками пыталось ухватить его за пальцы. Игра с огнем напоминала Шелленбергу недавнюю беседу-пикировку Гиммлера с Мюзи. Горький осадок от нее продолжал отравлять ему душу. Там, в Вильбадене из-за нерешительности Гиммлера и его страха перед Гитлером политическая партия, на которую он, Шелленберг, потратил столько времени и сил, была окончательно и бесповоротно проиграна. В сложившейся ситуации ему не оставалось ничего другого, как начать свою игру.