Хаён все спала, поверхностно и часто дыша. Ее щеки, все еще по-детски пухленькие, были такими милыми, что Сонгён хотелось ущипнуть их. Хаён, видимо, что-то снилось, поскольку она то и дело насупливала брови и что-то жалобно бормотала. Вот забормотала опять. Сонгён погладила ее по спине, и Хаён вновь погрузилась в глубокий сон.

Глядя на девочку, Сонгён чувствовала себя так, будто в душе у нее бушует такая же буря, что и за окном.

Слушать Ли Бёндо и изучать язвы в его сознании — это не то же самое, что видеть перед собой разбитое сердце Хаён.

Ли Бёндо — это совершенно посторонний для нее человек, часть ее работы. Как только работа закончена, уже нет смысла и в дальнейшем контакте с ним. Но Хаён — дочь Джесона, которую она согласилась взять к себе жить. Хаён — это не работа. Она — часть повседневной жизни Сонгён, та, с кем она спит и ест в одном доме, кого видит перед собой каждый день.

И если Ли Бёндо — это темная душа, глубоко провалившаяся в какую-то бездонную яму, то у Хаён по-прежнему есть шанс. Шанс избавиться от своих загноившихся ран и жить нормальной человеческой жизнью, как все остальные люди — если в самое ближайшее время все наладится.

Сонгён погладила девочку по щеке, размышляя, насколько глубоко тень последних событий зачернила ее душу. Даже если эти шрамы останутся навсегда, Сонгён верила, что все может измениться — смотря сколько ран удастся исцелить. Сонгён считала себя оптимисткой. Верила, что всегда остается надежда, что бы ни случилось. Верила, что не безнадежна и Хаён.

Но так ли это? У нее начинали возникать серьезные сомнения. Мысли, не поздно ли.

Это же кем надо быть, чтобы больше года хранить отраву, которая убила ее мать, а потом дать ее своим бабушке с дедушкой и поджечь дом, дабы скрыть содеянное? Такая хладнокровная расчетливая жестокость больше под стать разве что закоренелым преступникам вроде Ли Бёндо. Это не то, чего ждешь от одиннадцатилетнего ребенка с большущими глазами и щечками-персиками, все еще пухлыми от щенячьего жирка.

Что творится у Хаён в сердце?

Сонгён припомнила лицо Хаён, когда та угрожающе воздела над ней ножницы. Тогда она впервые ее испугалась. В сердце девочки таилось то, чего было невозможно даже представить. Да, возраст не имеет значения.

После сна под действием лекарства левая сторона головы у Сонгён жутко болела. Бросив взгляд на часы, она увидела, что уже половина второго ночи. Ей не хотелось оставаться в постели рядом с Хаён. Заснуть по новой рядом с ней будет непросто. Сонгён тихонько встала и вышла из спальни.

Начальник охраны, которому сразу сообщили, куда повезут пострадавшего заключенного, стоял у входа в приемный покой больницы. Вид у него, насквозь промокшего под дождем, был довольно жалкий.

Нахмурившись, он следил, как носилки с Ли Бёндо выносят из скорой. Тюремная роба у того была вся в крови, лицо тоже.

Переложив Ли Бёндо на поджидающую его больничную каталку, его завезли внутрь.

— Что, черт возьми, произошло? Почему он в таком виде? — накинулся начальник на одного из охранников, вылезающего из скорой.