— Точно не знаю. Я только увидел на мониторе, как он чем-то полоснул себя по горлу, — ответил тот.

Сильно потерев лицо ладонями, начальник охраны испустил тяжкий вздох.

— Он просто хочет нам напакостить. Какого черта он это сделал, когда совсем недавно у нас уже было самоубийство? — вопросил он.

Пока непонятно, сколько крови потерял Ли Бёндо, но если тот и впрямь перерезал себе горло, то хорошего не жди.

Новые заморочки были сейчас начальнику совсем ни к чему.

Ведь совсем недавно его буквально загоняли в хвост и в гриву, разбираясь с причинами самоубийства Сона Кичхоля. Если всем станет известно, что нечто подобное случилось опять, то на сей раз всю полноту ответственности возложат только на него и отправят в отставку. Ли Бёндо надо обязательно вернуть к жизни.

Проглотив готовые сорваться с языка ругательства, начальник охраны зашел в приемный покой.

Ли Бёндо уже отвезли в операционную, где переливали кровь и зашивали рану. Хирурги сообщили начальнику, что, к счастью, порез не затронул артерию и что состояние пациента остается стабильным. Оказалось, что потеря крови была вызвана в основном раной на голове, а не порезом на шее. В общем, начальник охраны наконец-то мог немного расслабиться.

После операции Ли Бёндо отправили в охраняемую палату. Посмотрев, как продолжается переливание крови и как преступник спит, размеренно дыша, начальник глянул на часы и зевнул.

Ему хотелось просто придушить поганца, припомнив, как пришлось проснуться посреди ночи и под проливным дождем сломя голову мчаться на машине в больницу. Как бы не заболеть теперь… Подумав, что Ли Бёндо обязательно отплатит ему за весь этот переполох, начальник вышел из палаты, оставив на посту двух приехавших с ним охранников — одного в палате, другого в коридоре. С порезом на шее и такой потерей крови Ли Бёндо было трудно даже просто встать. О побеге не могло быть и речи.

Однако, уже дома, в постели, пытаясь наверстать упущенный сон, начальник никак не мог избавиться от дурного предчувствия.

С самого первого дня в тюрьме Ли Бёндо постоянно действовал ему на нервы. Он был в точности как Ю Ёнчхоль, который желал особого с собой обращения. Регулярно создавал проблемы, выдвигая совершенно непомерные требования, и раздражал охранников, строча жалобу за жалобой.

Потом припомнилась та женщина, криминальный психолог.

Размышляя об этом, начальник охраны осознал, что Ли Бёндо заметно изменился после бесед с ней. В камере вел себя тихо — наверное, потому что нашел себе новую игрушку. Однако потом стал заметно более беспокойным. А когда выяснил, что она больше не придет, это его беспокойство и вовсе зашкалило. Попытка самоубийства вполне могла иметь какое-то отношение к ней.

«Ну что он в ней такого нашел? Неужели ему и вправду так невыносимо не видеть ее?» — терялся в догадках начальник охраны.

Ему никогда не нравилась вся эта затея с беседами, которая изначально принадлежала Ли Бёндо. Он никак не мог понять, почему стольким людям пришлось приспосабливаться к его требованиям — к тому, что тот мог быть опрошен, только когда сам того пожелает. И на черта этим психологам вообще приспичило копаться в мозгах всяких отбросов общества?