– Из-за…

Лайс легко одним пальцем подцепляет мой подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза. Со стороны его жест, наверное, выглядит грубо, однако я чувствую скрывающиеся за ним заботу и нежность.

– Иветт, не говори глупостей, хорошо? Ты ведь не считаешь, что у меня своего ума нет и я не знал, чем мне грозит решение твоей беды?

Решение! Он даже мысли не допускает, что проиграет. Какая самоуверенность! Восхитительная самоуверенность…

Я невольно улыбаюсь.

– Тебе так идёт улыбка, Иветт.

– Лорд!

Вот же…

Мама не выдерживает и вмешивается, спускается до середины лестницы и, нервно косясь на распростёртые тела, останавливается.

– Леди, вы собираетесь напомнить, что отказали мне от дома? Хотите сказать, что мне не следовало появляться? – едко усмехается Лайс.

Мама молчит, поджимает губы и находит новую цель для упрёков:

– Иветт! Иветт, ты леди, как ты можешь стоять рядом с…, – она не находит в себе сил сказать «труп» и лишь указывает зажатым в пальцах носовым платком. – Хрупкая душевная организация…

– Мама…

Лайс без стеснения расхохотался.

Мама вздрагивает. Я вздыхаю и укоризненно смотрю на Лайса. Он замолкает.

Кровавая сцена была для мамы слишком тяжела.

– Тебе нужно выпить чаю и успокоиться. Пойдём наверх? – предлагаю я. – Лайс…?

Это о нём же надо думать в первую очередь! Он ранен, а не мама.

– Иветт, прикажи слугам собрать самое необходимое. У вас четверть часа на сборы.

– Поняла.

– Сборы? – мама смотрит с недоумением.

Я не успеваю ответить. Лайс фыркает:

– Предпочитаете дождаться их сообщников? – ещё и тело рыжика пнул мыском сапога.

Мама бледнеет и начинает оседать на лестнице.

Только обморока сейчас не хватало!

– Иветт, время, – спокойно напоминает Лайс.

Да, действительно. И, пожалуй, никаких сборов. Что за две минуты сгребу в сумку – то возьмём. Не Эльке же поручать, от неё проку точно сейчас не будет. А маме придётся потерпеть неудобства…

Внезапно мама широко распахивает глаза. Взгляд ясный, совсем не такой, как человека, который только что лишался чувств. Она смотрит на меня с суеверным ужасом, качает головой, жмурится.

– Что случилось, мама?

– Мне показалось, – глухо отвечает она.

– Хм?

– От нервозности. Почудилось. Представляешь, почудилось, что ты на секунду вдруг стала полупрозрачной? Ох, а да этого ты так быстро спустилась… В один миг, словно исчезла со ступеньки и появилась внизу. Нервы… Иветт, это же не дурной знак, верно?

Светы и тени!

– Нет, мама, не дурной. Всё уже в порядке.

Оставив маму на лестнице, я взбегаю по лестнице. Мне стоит труда преодолеть каждую ступеньку пешком, а не переместиться сразу наверх. Я пытаюсь цепляться за жизнь, однако глупо притворяться, что всё в порядке. Отведённое мне время истекает. Сколько мне осталось? Два часа? Час?

Я вхожу в мамину спальню, оглядываюсь. Порядок идеальный, а сумки нет. Настоящая леди на моём бы месте растерялась, а я сдёргиваю с кровати покрывало, вытаскиваю подушку и сдираю с неё наволочку – сойдёт вместо мешка. Я забегаю в ванную, сгребаю с полочек баночки, флакончики. Под руку попадает гребень – беру его. Ещё? Обойдётся. А захочет сменную одежду – попрошу Лайса уступить маме неношенную рубашку. Ха!