Документы? Нет, пожалуй… В кабинет я захожу, но не для того, чтобы забрать документы с собой, а для того, чтобы перепрятать все бумаги в тайник. Я не знаю, как Лайс собирается скрыть случившуюся в холле бойню, не похоже, что он намерен пригласить стражу, а значит, на случай пожара, всё ценное лучше защитить несгораемыми каменными стенами. Я беру деньги и возвращаюсь.

Элька отпаивает маму водой, мама упорно обмахивается платком и смотрит томно в потолок, жалуется на сердце.

Я прохожу мимо.

Лайс вопросительно смотрит.

– Две минуты, – прошу я.

Он кивает.

Я коротко объясняю кухарке, что у неё с сегодняшнего дня выходные и как долго они продлятся, я сама пока не знаю. Я выплачиваю жалование за отработанные дни, настаиваю на расписке. Понимаю, что глупо, но роспись же не долго поставить… Я дополнительно выдаю кухарке премию, и её суровое выражение лица в миг меняется на прежнее, подобострастное.

Кухарка рада деньгам и счастлива уйти, отмывать пол от крови ей точно не хочется.

– Любезнейшая, – вмешивается Лайс, – вы были отправлены госпожой из дома, поскольку старшая и младшая леди глубоко переживают разрыв брачного контракта. Они совершенно не хотят видеть кого бы то ни было. Вы ничего, – Лайс кивком указывает на подножие лестницы, – не видели. Вы меня понимаете?

– Да, лорд.

Лайс усмехается:

– Вы точно понимаете? Если вы, уважаемая, проболтаетесь, я обязательно вас навещу, – Лайс говорит дружелюбно, с милой улыбкой, но даже меня пробирает озноб.

Кухарка бледнеет.

– Я всё поняла, господин! Не сомневайтесь!

Она спешно забирает Эльку и сбегает, как будто за ней гонятся сонмы обозлённых духов.

Лайс удовлетворённо хмыкает и оборачивается к маме:

– Леди, мы отправляемся.

– Я…

Подойдя к маме, Лайс легко поднимает её с пола и любезно уточняет:

– Леди, вас понести?

– Я сама!

Удивительно, силы и самообладание к маме возвращаются как по волшебству.

– А сменная одежда? – внезапно спрашивает она.

– Леди, сборам вы предпочли лестницу. Сожалею, ничем не могу помочь. Но я всё ещё готов отнести вас к выходу на руках.

Мама явно собирается обвинить Лайса в отсутствии манер, но натыкается взглядом на лежащего рыжика и молча идёт к дверям. Мы выходим втроём, и я запираю дверь на замок, передаю ключ Лайсу. Вдруг ему понадобится? Хотя в дом он забрался без ключа. Интересно как? Хотя нет, совсем не интересно. У нас дом без защиты, в любую щель влезай, было бы желание. Я думаю о глупостях, чтобы не думать о том, что меня пугает. Я исчезаю, но я никак не могу этого изменить.

Экипаж ждёт на улице, и Лайс, скрыв кровавые пятна под пиджаком, галантно помогает маме сесть. На улице под любопытными взглядами выглядывающих из окон соседей его манеры безупречны, но в глубине глаз таится презрительная насмешка.

Всю недолгую дорогу мы молчим. Я сижу отвернувшись к окну. Светильник на потолке даёт неяркий свет, и я не могу видеть тёмный город, зато вижу в стекле мутное отражение. Лайс нахально развалился на сидении против хода и пристально разглядывает маму. Она мнёт кружевной платок и интересуется мысками собственных туфель. Я наблюдаю и жду, когда же мама проявит аристократизм. Не она ли меня учила, что леди должна выглядеть достойно в любой ситуации? Сейчас мама потерянная, даже жалкая. Она никогда не умела справляться с жизненными трудностями… Я пытаюсь подыскать слова, чтобы утешить, но все они кажутся фальшивыми. Разве что «Мама, не беспокойтесь о потере выгодного зятя, готовьтесь к моим похоронам». Но как такое сказать?