– Это нечестно, – возмущаюсь я. – Ты ведь пашешь как вол!

– Знаю, знаю, но они в чем-то правы – в семье только у меня есть стабильный заработок, а они так долго обо мне заботились, поэтому, мне кажется, нужно им немного помочь. Но, Кэл, я понятия не имею, есть ли у нас сейчас медицинская страховка.

– И ты думаешь, что просто возьмешь вещички и свалишь от них в следующем году? Как ты вообще собираешься накопить денег, если их у тебя забирают?

Она медленно и тяжело вздыхает.

– Еще не знаю. Но я что-нибудь придумаю, даже если придется распилить батарею у себя в комнате и прятать зарплату там.

– Не волнуйся, – твердо произношу я. Есть лишь один способ все это уладить. – Я вернусь так быстро, как только смогу. Если можешь, просто подожди, пока я не окончу школу. Мне тогда будет восемнадцать; в моем списке много заведений, куда я мог бы поступить. Нью-Йоркский университет, Университет Сент-Джонса, Колумбийский – мне, наверное, понадобится грант для этого, но думаю, что у нас все получится.

– Кэл, милый? – перебивает нас мама и кивает на авто. Ее лицо окаменело, будто она мучается от боли. Я знаю, она грустит. И понимаю, что ей ненавистна сама мысль о том, чтобы покинуть наш дом. Можно заметить, как она напрягает плечи и едва ли не скрипит зубами.

И еще меня бесит, что мне хочется умолять ее никуда не уезжать и позволить мне тоже остаться. Пусть папа сваливает в гордом одиночестве.

– Вы уже готовы попрощаться?

– Мы не обязаны это делать, – говорю я. Мой голос еле слышен, но даже отсюда видно, как смущается Деб. Но я должен это сказать: – НАСА заставляет переехать отца. Нам всем вовсе не обязательно это делать. Это несправедливо – ты хоть гуглила, что из себя представляет Хьюстон? Ведь это помойка.

– Поверь мне, гуглила. Городок Клир-Лэйк на него совсем не похож, хотя по-своему красив, как и все пригороды. И мне кажется, я понимаю, зачем это нужно. Почему всех заставляют переезжать в тот же самый город, где жили первые астронавты. Стоит зайти на «Фейсбук», как сразу видишь: все мои друзья по колледжу только о них и пишут. И хотя мне очень грустно уезжать из города, в котором я прожила сорок три года, это необходимо. Мы должны сделать это ради твоего отца. – Ее пушистые каштановые локоны спадают волной, закрывая половину лица. Мама кладет ладонь мне на плечо и одаривает привычной сдержанной улыбкой. – К тому же, – добавляет она, – учитывая характер твоего отца, уверена, его выгонят уже через неделю.

Мы смеемся, но вскоре смех сменяется неловким молчанием, и я понимаю: нам пора. Лишь одна поездка отделяет нас от новой жизни. А значит, у меня есть еще три дня и двадцать четыре часа дорожной тряски, чтобы придумать, как жить дальше в городке астронавтов.

Перед тем как сесть в машину, я сжимаю Деб в объятиях и целую на прощание. Я делаю это неловко и второпях, отчасти из-за спешки, а отчасти из-за того, что мама не сводит с нас глаз.

– Я люблю тебя, – признаюсь я.

– Знаю, – улыбается Деб.

Я устраиваюсь на заднем сиденье машины и опускаю стекло, смакуя последние пару минут вместе со своей лучшей подругой. Но мы ничего друг другу не говорим. В самом деле, что тут еще сказать?