Француз и англичанин, бросая, время от времени, взгляды на виражи, выписываемые пилотом в небе, о чем-то тихо говорили между собой. В отличие от них немец, желчный и худой, вместе со своим советником, жадно следил за полетами русских военных самолетов. Немцам крупно не повезло в первой мировой войне. В затянувшуюся войну неожиданно вступила Америка, отправив военный флот к берегам Германии, которая до этого изнывала от морской блокады, устроенной Британией. Уже в 1915 году правительство было вынуждено ввести продуктовые карточки. Весьма широкое распространение получили суррогаты: брюква заменяла картофель, маргарин — масло, сахарин — сахар, а зерна ячменя или ржи — кофе. В тылу люди умирали от голода, а на фронте — от пуль и штыков.

Узнав о вступлении в войну Америки, немецкий народ словно очнулся, по стране волной прокатились стачки, забастовки, демонстрации. Ответом кайзера стали виселицы и расстрелы. Это должно было напугать германский народ, привести его в чувство, вернуть к дисциплине и покорности, но все получилось с точностью наоборот. В Гамбурге и Дрездене чуть ли не одновременно вспыхнули вооруженные восстания. Если в портовом городе с рабочими плечом к плечу стали военные моряки, то в Дрездене к городскому люду примкнули солдаты. Спустя неделю мятежи были подавлены войсками, но народ истерзанный войной и голодом не хотел успокаиваться. Кайзер, не смотря на доводы своих советников и приближенных, никого не желал слушать, продолжая фанатично верить в то, что Германия станет победительницей в этой войне, а значит, хозяйкой мира. Единственным способом успокоить германский народ, и сесть за стол переговоров с противниками было низложение германского императора. Это и было сделано в августе 1918 года, после чего было введено временное правительство. Несмотря на подписанный мир, Германия до сих пор напоминает кипящий чайник. Правые и левые, коммунисты и анархисты до сих пор воюют между собой за власть, как на трибунах, так и на поле боя. Из страны началось повальное бегство. Немецкие ученые, специалисты в различных областях знаний, заводчики и финансисты устремились в сытую и благополучную Россию, отдавая за приют свои таланты, знания и деньги.

Снова скользнув взглядом по ясному голубому небу, я неспешно огляделся вокруг. Распахнутый настежь громадный ангар, рассчитанный на четыре самолета, был окружен забором, поверх которого была намотана колючая проволока. Будка с часовым у ворот, вышки с солдатами по углам. Это был полигон — аэродром для обкатки самолетов, выпускаемых вторым авиационным заводом России, расположенным в окрестностях Петербурга. Его корпуса можно было разглядеть за забором полигона.

У ворот ангара сейчас стояла небольшая группа из пилотов и механиков, которые задрав головы, наблюдали за полетом. Недалеко от них под навесом сидел телефонист, рядом со своим аппаратом. Около него, в тени, стояли и о чем-то разговаривали прапорщик охраны и один из летчиков. Пилот, Роман Горов, был в кожаной куртке, которую расстегнул по случаю теплой погоды, а в руке держал кожаный шлем. Он первым начал демонстрацию сил военно-воздушного флота Российской империи перед царем со свитой и сопровождавшими его послами. Час тому назад он показал, что может сделать штурмовик с пехотой и техникой противника. После его двух заходов на мишени, очереди из двух тяжелых пулеметов и бомбы сравняли с землей боевые порядки условного противника. Гордый вид молодого летчика неожиданно вернул мои мысли к событиям полуторагодичной давности.