— Господином Богуславским будете?

— Да, это я. А вы кто, уважаемый?

— Лежалов. Фрол Тимофеевич. Главным приказчиком у Антипа Степановича буду.

Глаза внимательные, умные. От него так и веяло уверенной, спокойной, вдумчивой силой.

— Что вас привело ко мне, Фрол Тимофеевич?

— У меня там, на улице, подарок вам стоит. Посмотрите?

— От кого?, — спросил я чисто автоматически, хотя ответ и так был очевиден.

— От купца первой гильдии Антипа Степановича Саватеева!

Я уже заметил известный мне возок на улице, когда возвращался в отель. Знал я таких людей, как купец, прямых и открытых душой. Не приму — обидится.

— Идем.

Остановились у возка. Жеребец, покосившись на меня, всхрапнул и переступил ногами.

Главный приказчик вдруг низко поклонился, а затем сказал: — Это вам подарок с низким поклоном от моего благодетеля!

— Возок?

— Антип Степанович узнав, что вы в тайгу собираетесь, решил подарить его вам. Он был специально для него сделан. Внутри весь мехом отделан. В нем удобно спасть.

— Гм. Спасибо, конечно,… но мне он только на две недели нужен. Что мне потом с ним делать?

— Что хотите, господин, — сказал он таким твердым тоном, что я понял, от подарка мне никак не отвертеться.

— Передайте Антипу Степановичу мое самое искреннее уважение. И большое спасибо за подарок. Хочу спросить: не в обиде ваш хозяин на меня?

— Да что вы, господин! Вы же его честно побили! А это он страсть как уважает! Там под меховой полостью есть еще кое-что для вас. Взгляните!

Подойдя, он отстегнул полость, и я увидел три ящика. С шампанским, каким-то вином и коньяком.

— Это вам, господин Богуславский, от меня лично. От меня и моей супруги, значит! Не побрезгуйте, господин Богуславский!, — увидев мой непонимающий взгляд, объяснил. — Это Прохор, мой младший сын, на вас с кулаками кинулся.

— Хм. С ним все хорошо?

— Пров Никодимович, наш пристав, мне сказал так: если бы не вы, то еще бы неизвестно как все для моего дурака закончилось бы. Это только подумать надо: на царского советника с кулаками кинулся. Большое вам, господин, человеческое спасибо!

— Не за что.

— Мне можно идти, господин?

— Идите. До свидания, Фрол Тимофеевич.

Рано утром третьего дня, по легкому морозцу, мы выехали из города. Ехал я в возке-подарке, укутанный в шубу и наброшенной поверх полостью, сделанную из медвежьей шкуры. Несмотря на середину апреля, зима в этих краях только начала сдавать свои позиции. Белая ширь просторов, и дикая тайга сначала привлекали мое внимание, но уже на исходе второго дня мне интерес уже пропал.

"Городской житель, — подумал я про себя. — Что тут еще скажешь".

Помимо возка в составе нашего "экспедиции" было три телеги. На одной из них стояли два больших сундука, и лежало полдюжины крепких, двойных мешков. Именно содержимое этой телеги вызвало недоуменные взгляды и перешептывания среди казаков и агентов. Чтобы не дразнить попусту любопытство людей, на первой ночной стоянке я рассказал, зачем мы едем. После моего рассказа у костра наступила тишина. Если филеры смотрели на меня с откровенным изумлением, так как до этого считали меня жестким и практичным человеком, не способным верить детским сказкам. Они не знали всей предыстории и сейчас исходили из собственной версии, по которой господину Богуславскому столичные жулики продали план несуществующего богатства. Или что-то в этом роде. Казаки по большей части весело ухмылялись. Важный человек, царский советник, проехал пол России из-за какой-то легенды, несуществующих богатств хана Кучума. Вот умора! Некоторые досадливо хмурились, считая, что все это господская блажь: оторвать людей от дела ради пустого баловства. Впрочем, в принципе, в отличие от агентов, городских жителей, для казаков эта поездка была своего рода загородной прогулкой. В своем большинстве, охотники и следопыты, они чувствовали себя в тайге, как дома. Когда чувство неловкости сгустилось до предела, тишину прервал урядник.