Наверху громыхнуло так, будто настал конец света. Внизу повсюду полыхал огонь. Языки пламени плясали вокруг, извивались, отбрасывая мириады причудливых теней, слизывая и пожирая все, кроме камня. Стоя в самом сердце пожара и все еще светясь странным внутренним светом, Сильвио Манфреди пытался выхватить из огня корчащиеся, чернеющие на глазах страницы.

– Пора убираться отсюда! – крикнул Человек-Паук, с трудом пробившись к нему.

Сильвермэйн оглянулся на его голос. Он стал неимоверно, невероятно стар. Лишь глаза его остались теми же – точно такими же, как у мальчишки, забравшегося в полицейское хранилище всего несколько дней назад.

Покачав головой, Манфреди бросился прочь, волоча за собой шлейф из пепла от зажатых в руке тлеющих страниц. Человек-Паук погнался за гангстером сквозь лабиринт его дворца, но тут сверху вновь раздался оглушительный грохот.

Предупрежденный паучьим чутьем, Человек-Паук отскочил в сторону за миг до того, как часть перекрытия над подвалом обвалилась. Сильвермэйн упал, и лавина бетона и стали рухнула на него, придавив ему ноги и одну руку. Не обращая внимания на опасность и боль, Человек-Паук метнулся к нему и принялся разбирать завал. Паучье чутье вновь встрепенулось: жуткий скрежет наверху означал, что складу еще не конец. Но Питер продолжал трудиться, освобождая старика из-под обломков.

Вдруг веки Сильвермэйна дрогнули. Открыв глаза, он поднял свободную руку и судорожно сжал пальцы, изо всех сил пытаясь вспомнить то, что когда-то слышал.

– Эй, Паучок, так как оно называется? Ну, помнишь? Что за зверь утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех? Как он называется? Это какая-то великая тайна. Сдается мне, если я разгадаю ее, то стану так богат, что…

И тут веки его сомкнулись. Внутренний свет угас. Казалось, он мертв.

Человек-Паук сдвинул брови и продолжал откапывать старика.

Сверху вновь донесся грохот, на который будто отозвалось паучье чутье. Уцелевшие остатки потолка дрогнули, готовые вот-вот обвалиться. Прежде чем Питер успел освободить бывшего босса Маггии, Манфреди вновь открыл глаза. На этот раз в них не было ничего, кроме прежнего угольно-черного алчного блеска.

– Кто ты? – прохрипел он.

То были его последние – и в то же время первые – слова.

Остатки потолка рухнули. Человек-Паук хотел было остаться на месте, но на этот раз паучье чутье не ограничилось предупреждением и заставило его отпрыгнуть прочь. Многотонные стены и крыша рухнули, завалив подвал, погасив пламя, уничтожив обгорелые остатки дворца памяти – похоронив все.

В НЕСКОЛЬКИХ кварталах от опасного места Ванесса Фиск стиснула в руке скрижаль, глядя, как рушится, оседает вниз громада заброшенного склада. Пламя пожара вспыхнуло напоследок и погасло, оставив за собой огромное черное пятно – точно брешь на месте зуба, выпавшего из пасти гигантского чудища.

Она взглянула на человека исполинского роста, стоявшего рядом. Рана на его плече сочилась кровью, одежда превратилась в лохмотья, пока он оберегал ее от опасности. Голова его была покорно опущена, однако он то и дело искоса, украдкой поглядывал на Ванессу.