Он чем-то напоминал ей мужа, Уилсона – в обоих чувствовалась огромная сила. Но очевидные различия только усилили тоску по мужу.

– Майкл, я не знаю, какие чувства внушаю вам. Но, если бы речь шла о чувствах, я сказала бы, что в моей жизни есть место лишь одному мужчине.

– Понятно. Вам ничего такого не придется говорить. Правду сказать, мне очень хотелось бы, чтоб не пришлось. Мне пора.

С этими словами он двинулся прочь.

– Подождите, я ведь не расплатилась с вами.

Но он не остановился.

– Не-а. Мне не надо.

Чем дальше он уходил, тем меньше казалась его фигура. Вскоре она скрылась из виду, слившись с прочими темными тенями ночи. Ванесса печально вздохнула.

– Ага, мне тоже вроде как жаль этого дуболома.

Вздрогнув, она обернулась. За ее спиной в воздухе покачивался вниз головой Человек-Паук.

– Ты жив.

– По-моему, да, – он пожал плечами – застенчиво, как многие юноши, не успевшие с возрастом обрести уверенность в себе. – Впрочем, жизнь – только сон, верно?

– А Сильвермэйн?

– Его завалило, а может, он… Не знаю. Я не смог отыскать его. Поверьте, я пытался, но в огне не разглядел ничего, – он скрестил руки на груди. – А вот вас, в отличие от него, нашел легче легкого. За это время вы могли бы уже покинуть город.

Ванесса протянула ему скрижаль.

– Я решила отдать ее тебе.

Он принял древний камень.

– Я с самого начала именно это и предложил бы, но надеялся, что на вас, так сказать, снизойдет озарение.

Ванесса кивнула.

– Я не сомневалась в твоих словах, когда ты объяснял, как действует этот эликсир, но окончательно поняла, во что превратился Сильвермэйн, только когда он бросился в огонь. Такой судьбы я не пожелала бы никому, а мужу – тем более. Придется искать другой выход.

– Жаль, что не могу пожелать вам удачи в этом, но… Сами понимаете.

Ванесса понимала его. Прекрасно понимала. Однако она надеялась: когда-нибудь ей удастся доказать, что он неправ, когда-нибудь весь мир увидит мужа таким же, каким видит его она.

Повернувшись к ней спиной, Человек-Паук спрятал камень обратно в серебристый футляр. Усталость и боль так притупили его бдительность, что Ванессе легко удалось незаметно отступить в тень и скрыться.

ТО БЫЛО далеко не первое утро, проведенное Питером Паркером в борьбе с болью во всем теле. И уж точно не последнее – на этот счет он не питал никаких иллюзий. Скрижаль он передал в Щ.И.Т. и решил, что даже знать не желает, куда они ее денут.

В конце концов, Ванесса Фиск была права. Эликсир древней скрижали был слишком опасен для любого, в том числе и для тети Мэй.

«Все Сильвермэйновы записи обо мне уничтожены вместе со складом. И, если он как-то ухитрился остаться в живых, то, скорее всего, даже не вспомнит о Питере Паркере».

Но облегчения от мысли о нерушимости его тайны хватило ненадолго – лишь до тех пор, пока Питера вновь не охватило беспокойство за тетю Мэй. К счастью, день был свободен от лекций, и Питер вполне мог посвятить его своим прямым обязанностям – заботам о ней.

«А если Анне Уотсон захочется все это время испепелять меня взглядом, пускай. Какая разница, что думают обо мне другие? Впрочем, разница, может, и есть… но я привыкну».