Тут меня как холодной водой окатили. Виновато глядя на мусор под кустом остролиста, я забормотал: «Не может быть! Невероятно! Не может быть!»

— Полагаю, билет они посеяли, — сказал Пушкинс. — Немудрено — такая маленькая лёгкая бумажка. Запросто можно забыть, куда положил.

Я уставился на невидимое облачко над моей головой, в котором должны быть какие-то слова — так рисуют в комиксах. Но сейчас оно пустовало.

Остальные вздохнули.

— Нам всем жилось бы лучше, будь у твоей семьи нормальная машина, — сказала Белла. — Они бы почаще уезжали из дому, а уж мы бы знали, как воспользоваться их отсутствием.

Все замолчали, вспоминая славные времена, когда мы гоняли по гостиной, обдирая диванные подушки и пугая до смерти безмозглую золотую рыбку.

— Ну хорошо, — сказал я.

Поверьте, это не шутка — воткнуть голову в куст остролиста. Пришлось втиснуться в самую глубочину, пока нашлась более-менее целая записка. Белла у нас пышечка, так что она помогла мне её разгладить, часок посидев на ней. (Час бездействия на тёплом камне стены — что может быть благостней!.)

А потом я подсунул её под дверь чёрного хода.

Подобрала её мама Элли.

— Джордж! Джордж! Мы выиграли машину! В лотерее! Всего-то и надо — найти билет, который ты купил у Харрисов, и машина наша! Так куда ты его положил для сохранности? — Она помолчала, ожидая ответа. — Джордж! Джордж! Ты же помнишь, куда его положил, правда?

Мы с Элли обернулись, чтобы посмотреть на него.

Он на глазах зеленел.

Конечно, несчастный оболтус понятия не имел, куда. Они перевернули весь дом вверх тормашками, поднимали диваны, заглядывали по ковры, совали носы в каждый конверт.

К тому времени, как стрелки часов подобрались к без четверти шесть, они потеряли надежду.

— Ну где-то же он должен быть!

— А куда ты его клал? Попытайся вспомнить!

Он схватился за волосы и взвыл.

— Не знаю! Помню только, что вернулся в эту комнату с билетом в руке.

Я намекал им. Скакал на полку и с полки, громко мурлыча. Но им некогда было обратить на меня внимание.

В конце концов, когда до конца срока оставалось пять минут, мне пришлось сделать то, к чему он упорно склонял меня в течение нескольких недель.

Я сделал это не по собственному желанию, понимаете? Это было Бескорыстное Деяние на Благо Общества. Что до меня, то я бы лучше сломал левую переднюю лапу, чем доставил ему такое удовольствие.

Но порой нам не остаётся выбора. Точным ударом лапы я столкнул вазу с полки.

Она не просто разбилась. Нет. Она была настолько плохо слеплена, что рассыпалась в воздухе.

Сначала вывалилась креветка, потом маленький лотерейный билет.

Только потом куски вазы приземлились на ковёр. Хлоп! Хлоп! Хлоп!

— Что здесь делает креветка, скажите на милость? — сказала мама Элли.

У него не было времени стоять и краснеть. Он цапнул билет и рванул к двери.

— Беги, папа, беги! — закричала Элли.

Банда моя потом всё рассказала.

— Не по улице побежал, а сиганул через забор.

— Поразительно! Это, без сомнения, был олимпийский прыжок.

— Чуть связки не порвал, когда прыгал.