И я забрался в кладовку и, представьте, нашёл их — лежат себе в пакетике, спрятанные от мамы Элли, и ждут. Папаша припас их для секретного перекуса, запланированного на вечер.
Вот как всё отлично сложилось. Мне больше досталось! А он может съесть ту, из вазы.
До шести вечера
Иду через сад. На стене Белла, Тигр и Пушкинс наблюдают, как мама Элли пытается припарковаться.
— Ну и транспорт у твоего семейства, — сказала Белла. — Позорище.
— Из неё дым валит, — добавил Пушкинс.
— Мы задыхаемся, — застонал Тигр. И тут на тропинке появляется мама Элли с последним своим творением. — А это ещё что? Шапка из прутьев?
— Это её новое произведение, — сказал я. — Она бросила гончарное дело и перешла в класс садовой скульптуры.
— Теперь тут повсюду будут валяться ошмётки от сухих веток, — скривилась Белла. — А это что наверху, флаг? Или она где-то подцепила верхушкой кусок туалетной бумаги?
Мама Элли гордо вошла в калитку, опустила образчик великого искусства на лужайку, не замечая, что из машины валит дым, и помахала Элли.
— Иди сюда, посмотри, что я смастерила. Называется «Летний вигвам»!
Элли скатилась вниз по лестнице и всплеснула руками:
— У-ух ты-ы! Какая прелесть! Красотища! Можно это будет мой шалаш? Я залезу внутрь и буду играть в «Давай притворимся».
Тигр закатил глаза, а Белла из вежливости сделала вид, что не слышит. Все, конечно, стыдятся своей семьи. Так уж мир устроен. Но Элли даже мягкохарактерной нельзя назвать. У неё вместо характера просто овсянка-размазня.
Однако разговоры про «залезу внутрь» навели Беллу на мысль.
— Отличный кошачий туалет этот ваш фигвам, — заметила она. — Размер идеальный. Никто не мешает. И можно поднимать флаг из туалетной бумаги, чтобы все знали: занято.
— И чем там заняты, — добавил Тигр, повернувшись ко мне. — Это называется символизм, — объяснил он. — Я знаю, потому что кое-кто из моего семейства ходит в тот же колледж на курсы литературы.
— Надеюсь, она поставит вигвам на цветочную клумбу, — сказал Пушкинс. — Там закапывать легче.
Это, между прочим, моя семья, я в ней живу.
— Эй, господа! — прервал их я. — А как же бедная Элли? Каково ей будет играть в «Давай притворимся» в общественном туалете?
Пока мы спорили, машину, которая деловито дымила перед калиткой, вдруг охватило пламя. Шикарное получилось шоу, с пожарными машинами и всем прочим. («Ни-у-у-у! Ни-у-у-у!» — нужно будет отработать звук сирены на вечерней тусовке.) Под конец Белла сказала:
— Жаль, что отец Элли не может найти тот выигрышный лотерейный билет и заполучить новую машину.
— Чего-чего? — не понял я.
Она глянула на меня.
— Ты что, не в курсе? Лотерея состоялась неделю назад. Папаше Элли достался выигрышный номер. Но мистер Харрис сказал, что по правилам, чтобы получить приз, победитель должен предъявить билет.
— До шести вечера, — добавил Пушкинс. — Сегодняшнего дня. Ни минутой позже. Иначе машина перейдёт к занявшему второе место.
— Для меня это новость, — сказал я, беспокойно ёрзая.
— Странно, — заметил Тигр. — Остальные всё знают. Папа и мама Элли тоже должны знать наверняка, потому что мистер Харрис раз десять, не меньше, посылал к ним Грегори с запиской.