– Что уж там, основательно нас «калька» оттрахала, – сказала Катрин. – Три-четыре дня – крайний срок для шмоток. Проверяли, перепроверяли – аксиома.

– Ладно, изложишь по возвращении. Сейчас идем знакомиться с группой прикрытия. Парни опытные, но в детали, естественно, не посвящены. Идем брать важного чина, местоположение которого известно по агентурным данным. То есть по вашим. Вы командированы из Москвы, так что не забывайте по-столичному поглядывать и задирать нос. Вы – спецура.

– Могу ворот гимнастерки расстегнуть, – сообщила Катрин. – Тогда ничего задирать не нужно.

– Сегодня эротические фокусы не пройдут, – напомнил Варварин. – Бойцов смущать незачем, а на объект твои чары вряд ли подействуют. Объект недавно из Берлина, оголодать не успел, да и дамочки у него там не из последних были.

– Это я хуже каких-то немецких прошмандовок?! – возмутилась Катрин.

– Ты, несомненно, лучше. Но в данный момент еще и определенно замурзаннее, – справедливо напомнил капитан. – Вот если возьмем, сможешь ему характерно улыбнуться. У тебя жутко получается, прямо мороз по коже.

– Всего-то?

Капитан вздохнул:

– Господи, и когда ты воевать дашь спокойно, Екатерина Георгиевна.

«Хорх» кряхтел, но катил исправно. Бойцы из группы прикрытия оказались парнями крепкими, из разведроты бригады. Перегруженная машина тяжело покачивалась на неровностях улицы. Навстречу изредка попадались грузовики, пробрело с десяток легкораненых. Над городом висела «рама», но вряд ли разведчик мог разглядеть в городском лабиринте, затянутом дымом, отдельные машины.

– Через Дарвина давай, – кратко приказал капитан.

На перекрестке лежал голый толстый человек. Женьке запомнились желтые мозолистые пятки. Шагах в десяти от мертвеца валялась пара протертых до дыр башмаков. Видимо, мародеры обувь рассмотрели и бросили. Надо же, осталось еще в городе гражданское население, думающее о завтрашнем дне.

На Гиршмана пылал танк, отброшенная взрывом башня вонзилась стволом в пустующую витрину «Перукарни»[51]. Стреляли совсем рядом – за трехэтажным домом слышалась злобная дробь «дегтярева», начали лопаться ручные гранаты.

– Левее держи, нарвемся, – сказал Варварин, пытаясь удобнее пристроить свой «ППШ».

Машину и разведчиков оставили за разбитой сторожкой на краю кладбища. Невдалеке темнели облезлые купола церкви. Кладбищенский забор и крайние могилы были раскатаны танковыми гусеницами.

Уже смеркалось. В соседнем квартале, на Дзержинского, вовсю воевали: пылали дома, грохотали, долбя стены, снаряды, трескотня винтовок и пулеметов слилась в сплошной грохот. Женька, пригибаясь, бежал за начальницей. Вещмешок колотил по спине, сапоги норовили слететь с ног – разносились до безобразия. Женька придерживал локтем автомат, старался не отстать от командирши.

Катрин вдруг упала, откатилась в воронку. Женька, не успев подумать, плюхнулся за огрызок расщепленного столба. Начальница оглянулась:

– Снайпер!

Женьку что-то слегка задело по темени, – с каски скатилась щепка, – на столбе перед глазами щетинилась занозами свежая отметина.