— Слушай, Сашка, мужики такие сволочи! — слышится женский голосок.

Кто-то входит в туалет, ну а я стремительно закрываю кабинку изнутри, чтобы мы с Овцой не спалились будто школьники.

Кристина испуганно затихает в моих объятиях. Я прижимаюсь к ней еще теснее. Прижимаю палец к ее губам.

— Т-ш-ш… — еле слышно шепчу ей на ухо.

— Так вот, представь он спал с ней! Спал! И не одного цветочка сраного не подарил! — продолжает возмущаться женский голос, явно говорящий по телефону с подругой.

От Кристины пахнет конфетами, немного молоком, словно нагретым на солнце, у меня крыша едет от ее чистейшего запаха идеально подходящей мне женщины. Какая же она маленькая и хрупкая в моих медвежьих объятиях! Я наклоняюсь и вдыхаю запах, зарываясь носом в ее мягкие шелковистые волосы. Медно-медового оттенка, ее волосы ниже талии, и меня это просто сводит с ума! Зачем она распускает их? Это ведь преступление, ходить, выставляя такую красоту на всеобщее обозрение!

— Угу. Хоть бы одну сраную розочку ей преподнёс! Я уже не говорю об украшениях или парфюме! — продолжает диалог женский голос.

Я убираю последние слезы с ее лица, стараюсь быть очень аккуратным и едва касаюсь нежной кожи. Не хочу, чтобы она больше плакала.

— Ну… я же говорю, мой мне после первого свидания сережки подарил! А ведь мы даже не спали тогда!

Черт, надо ей тоже что-нибудь подарить, — возникает внезапное желание. Я ведь ничего не дарил Кристине. Даже цветка не дарил, хотя спал с ней уже второй раз! Не по-мужски это, использовать женщину, ничего не отдавая взамен.

Накланяюсь к ее ушкам. Маленьким, аккуратным и покрасневшим, будто ей стыдно. На нежных мочках виднеются дырочки от проколов, а вот сережек, даже самых простеньких, бижутерии, не видно. Интересно, у нее вообще нет украшений, или она их не носит? Ну что за бред? Какая девушка не станет носить побрякушки, если они у нее есть?! Правильно — никакая. У Кристины их попросту нет. Как и нормальной, брендовой одежды и белья.

А обувь? Опускаю взгляд ниже. Ее тонкие щиколотки обхватывают довольно теплые ботинки. На дворе давно май. Сегодня вообще припекает. Даже обуви у нее по сезону нет. А нам скоро ехать в Сочи. Там вообще лето давно.

Не хорошо это, когда красивая девушка одета и обута черт знает во что. Надо это исправлять.

Костерящий на весь туалет неизвестного мужика женский голос постепенно удаляется, растворяясь в тишине. Я отлипаю от Овечкиной. Но решительно беру ее за руку.

Она вздрагивает, с ужасом оглядывая свою маленькую ладошку в моей широкой и загорелой.

— Пошли. — тяну ее за собой.

— К-куда?

— Узнаешь. — таинственно ухмыляюсь я.

МИХАИЛ ВОРОНОВ

— Вперед садись! — раздраженно приказываю я, когда вижу намерение Овечкиной сесть позади меня.

Она тушуется. Я галантно открываю перед ней дверь, усаживаю. Закрываю. Сажусь за руль сам. Все делаю неторопливо, и обманчиво спокойно. В тридцать восемь лет мне надо снова учиться держать себя в руках. Потому что это безумие какое-то. Рядом с ней я теряю весь свой человеческий облик, достоинство. Потому что безумно хочу сгрести ее в охапку и не отпускать, пока не насыщусь до конца.