Потрясенный услышанным, я несколько минут шел молча. Потом остановился и спросил у Феликса, не пробовал ли он заявить в милицию.

— В милицию? — Феликс иронично прищурился. — Эх ты, наивная душа! Ты думаешь, что это прежние времена? Я попробовал заикнуться, так мне так популярно объяснили, что все вопросы сразу отпали. Сейчас не поймешь, где у кого «крыша». Ну, в общем, ты меня понял!

— Что же вы будете делать? — спросил я в растерянности.

— Что делать? Если сын не заработает и не вышлет бабки, придется продавать квартиру. А куда самим деваться, ума не приложу. За границу поздно, на кладбище рано. И жена качает права, во всем меня обвиняет. Вот так и живем, день прожили, и ладно.

Феликс достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Я молчал, не зная, что ему сказать. После нескольких затяжек он продолжал:

— Развели бардак в державе. Это что, демократия? Всякая нечисть из щелей повылазила. Слушай, мы с женой иногда вспоминаем, как мы раньше жили, и у нас слезы на глазах. Можно было бесплатно окончить институт, получить квартиру и спокойно жить и работать. Медицина бесплатная, милиция тебя охраняет. Ну, за границу нельзя поехать, ну, цензура, так это все не основное. Сейчас возьмешь эту газету или журнал, так волосы дыбом поднимаются. Работать никто не хочет, все крутятся, деньги из воздуха делают. Не страна, а цирк!

— Ничего, — попытался успокоить его я. — Все обойдется, вот увидишь. Главное — не падать духом. Через несколько лет будем все это вспоминать, как страшный сон.

— Хотелось бы верить. — Феликс остановился и протянул мне руку. — Что-то мы с тобой заболтались. Извини, что нагрузил тебя своими проблемами. Я тебе позвоню, привет твоим. Ну, пока, рад был тебя повидать.

Мы разошлись в разные стороны. Феликс свернул за угол, а я с тяжелым сердцем пошел к троллейбусной остановке, размышляя о злоключениях друга. И вдруг мне вспомнилась бесконечная, полная народу улица, мешок морковки и Феликс в элегантной кожаной куртке и до блеска начищенных ботинках, предлагающий бесплатную консультацию. И я в который раз задал себе сакраментальный вопрос: «Так что же все-таки в нас первично — бытие или сознание?» И как всегда не смог на него ответить.

Очередь на Арбате, 1989 год

Продавщица продовольственного магазина выкладывает консервные банки на витрину во время тотального дефицита товаров в СССР в начале 90-х годов

Московская булочная. Цена на хлеб поднялась до 5 рублей 58 копеек. Через три дня хлебопекарни вынуждены были пустить дорогой хлеб на сухари — спроса на него не было, 1991 год

Первый день действия новых розничных цен не ослабил ажиотажного спроса. Очередь у магазина, 1991 год

19 августа в Москве объявлено чрезвычайное положение, в город введены войска и техника. Танки на Калининском проспекте (Новый Арбат), 1991 год

Защитники «Белого дома» разговаривают с бойцами военных подразделений, введенных в связи с чрезвычайным положением, 1991 год

Акция в защиту Белого дома, прошедшая в Москве 20 августа 1991 года. Августовский путч 1991 года

Жители города закупают продукты, Москва, 1991 год