Мы с Яшей ушли на кухню, он и себе сварил кофе покрепче…

Надо было многое обдумать. Что делать и чего не делать ни в коем случае. Куда двигаться, а куда не то что не двигаться, но даже и взглядом не вести…

Гигантская вавилонская башня из кубиков была выстроена над нашими головами, и каждый кубик означал человека или целую организацию, группу интересантов, посольства, или даже, как говорили девчонки, «линию»… Не то что движения пальца — дуновения губ достаточно было, чтобы вся башня зашаталась, накренилась, посыпалась и погребла бы нас — людей здесь, в сущности, посторонних, прохожих, неискушенных — под своими рухнувшими блоками… Скоро, очень скоро мы покидали Россию, оставляли Синдикат, возвращались — каждый к своему уделу. Чугунное равновесие мира застыло над нашими головами, грозя от легчайшего дуновения обвалиться на наши головы…

Мы сидели с Яшей на кухне и переговаривались шепотом, словно боялись разбудить не девчонок, а некое чудище, библейского Левиафана, чей скользкий драконий хребет возник на мгновение из мутных вод мрачной бездны перед нашими потрясенными взорами…

Мы уже все обговорили: близнецов надо завтра же выслать домой, пусть оставшиеся недели резвятся там, на вьющихся по горе Кармель хайфских улицах и переулках… «Пантелеево» же пусть догорает, осыпается, оседает, гниет и распадается в бесконечном — по кругу — карточном розыгрыше, в безумном турнире послов, воротил, мошенников и банкротов…

А корабль? А корабль пусть плывет, если этого так хотят его пассажиры, любители прокатиться; пестрый их табор, подобранный Синдикатом по признаку принадлежности к мифу…

Когда, часа через полтора, я стала собираться, дверь кухни приоткрылась и показалась веснушчатая, абсолютно не сонная физиономия одной из близняшек…

— Как, — спросила она, — вы уже уходите? А как же в карты научиться? Другого случая не выпадет…

Значит, не спали, подслушивали, знают, что сегодня улетят домой…

— Эх! — сказала я, снимая плащ, — ладно, минут двадцать, не больше…

Немедленно появилась другая, с колодой карт… Физиономии у обеих оживленные.

— Начина-а-ется?! — ахнул отец…

— Пап, мы всего один разик, поучить!

— Пап, садись четвертым, а то играть нельзя!

— Ни-за-что!!!

— Да ладно тебе, — сказала я, — это же в шутку… Разыгрываем вот… колечко…

Сняла с пальца серебряное кольцо с яшмой, положила на блюдце…

Яша вздохнул, покорно сел… Девчонки вдохновенно забормотали, перебивая друг друга:

— Черви-пики — 30 очков!

— Кресты — 20 очков!

— Называется масть или говорят — пас! Все четверо могут сказать — пас!

— Бескозырная карта — самая сильная.

— Максимальное число взяток — 13…

— Раздавай…

— Мастерство игрока — в чем? Скрывать свои эмоции…

— Главное — этика, этика игры: в карты не подглядывать, знаки партнеру не делать…

— Какие знаки? — уточнила я.

— Ну, нос чесать, подмигивать, кашлять…

— Игра аристократическая… — добавила другая.

— Я не стану играть, — встрял отец, — они же все и так знают, они все без подмигивания видят!

Девчонки хором, возмущенно:

— Пап, мы ж сейчас друг против друга играем! Сыграли сдачу…

Часа через полтора в кухне забрезжил рассвет. Мы сидели за столом, четверо, крестом, бормоча: