– С дороги, холопы!

Но поляки просчитались – перед ними стояли не холопы, а солдаты. Не воины… назвать подневольно мобилизованных немцев воинами было сложно… Но к крови они уже привыкли.

– Н-на! – Мощный удар прикладом свалил Войтеха Расковского с ног, а рыжеусый немец, до того покорно терпевший удары Збышека, внезапно озверел и вцепился шляхтичу в сапог, стаскивая того с коня.

– Х-ха! – Молниеносный укол прадедовской саблей, и рыжеусый падает мертвым.

– Польские свиньи! – орет один из немецких сержантов. – Убивай подлую мразь!

– Бах! – Один из соседей-шляхтичей, знакомых Витковскому с детства, схватился за грудь и начал оседать в седле, непонимающе глядя на просачивающуюся сквозь пальцы кровь.

– Бей! – заорал озверевший Збышек, пластая саблей вокруг себя. – Бей тевтонов!

Началась ожесточеннейшая драка между немцами и польскими «союзниками». Очень хаотичная, участники ее рассредоточились по доброй половине союзного лагеря и убивали друг друга. Убивали на бегу, прорываясь одновременно подальше от страшных венедских ракет.

Пруссаки все же вышли из лагеря и нестройными рядами идут к вендам. Идут не все – от силы тысяч тридцать. Это вроде как берсерки? Или сдаваться? Да плевать – командующий артиллерией Михель Покора без напоминаний начинает стрельбу. Пушки стоят по флангам, поэтому артиллеристам не стоит особо опасаться собственных ракет.

А те ведут себя далеко не идеально… Шесть станков уже пришлось заменить, несколько ракет взорвались прямо на старте или сразу после него. Вот трое ракетчиков уже все… И еще несколько получили ожоги.

Артиллеристы, стоящие на флангах (чтобы не зацепили ракетные залпы ненароком), сильно прореживают ряды пруссаков, и уже на полпути это не войско, а нестройная толпа.

– Бах! Бах! Бах! – Немцев косят сперва ядра, а затем и картечь.

Кто-то из них бросается назад, ну а остальные… Над толпой взлетает белый флаг… Еще, еще…

– Пощады! Пощады! – орут враги. – Сдаемся! Мир!

Обстрел прекращается, и навстречу выходит Блюхер – принимать капитуляцию.

Остальные же войска Коалиции пока мечутся. Давка – многие части пытаются прорваться назад – буквально по головам соседей. Другие… А чем заняты другие – не слишком понятно. Судя по всему, паника такая, что они просто мечутся в дыму и огне, размахивая оружием.

Все – это уже нестройная толпа, поредевшая почти наполовину. Бегут баварцы и саксонцы, сильно уменьшившиеся в численности поляки нахлестывают коней. Минимум половина пруссаков уже погибла или сдалась в плен. Многие австрийские части, спасаясь от огня и ракет, залезли в озеро. А плавать умеют не все… Да хоть бы и умели – в давке и панике многие просто топят друг друга.

– Пора, – негромко сказал Игорь, и воздушный шар опустился на землю.

– По коням! – И кавалеристы сели на нервно фыркающих коней. Еще раз напомнил командирам полков: – Австрийцев и пруссаков бить без жалости, прочих – только если сопротивляются. И помните, недорубленный лес вырастает!

Конная лава понеслась вперед, больше сорока тысяч кавалеристов – это чудовищно много. Да, добрая половина – ополченцы, прекрасно владеющие оружием, но не умеющие воевать в составе больших отрядов. Но сейчас это не важно, для атаки разрозненных отрядов противника и дальнейшего преследования они вполне сгодятся.