В августе он отправился в Любань: отец, все чаще недуживший, позвал сына помочь ему в торговых делах. Вернулся Николай домой недели через две. Ольга Козлова, увидав хозяина, не выдержала, расплакалась. Николаи настойчиво стал допытываться причин ее огорчения. Тогда Ольга призналась:

— Валентина поселила в доме Ваську Ладугина…

Николай почувствовал, что земля под ним зашаталась.

— Ну и что? — спросил он сдавленным голосом.

Кухарка, ткнувшись носом в плечо хозяина, разрыдалась:

— Совсем бесстыдной стала Валентина… Не таятся, людей даже не стесняются. Васька и сейчас у нее. Пользуются моментом, так как вы и Анна Петровна в Любань уехавши.

На лестнице часто застучали шаги. То дворник в щегольских лаковых сапогах, в тройке и кубовой рубахе, что-то непринужденна насвистывая, спешил к выходу.

Увидав Николая, он сдернул с головы картуз с блестящим коротким по моде козырьком, осклабился:

— Наше вам с кисточкой!

— Ты что тут делаешь так поздно? — с трудом сдерживая волнение, спросил Николай.

— Так это барыня приказала мне мадеры принести. Вот я и сбегал до лавки Трохиных, купил-с!

Буравя взором дворника, Николай с угрозой в тоне выдавил:

— Чтоб я тебя, подлеца, в своем: доме больше не видел. Пользуешься слабостью Валентины Даниловны к хмельному? Пошел, сукин сын, вон!

— Я вам не какой-нибудь крепостной! — начал выламываться Василий. — Я человек вольный…

В этот момент из своей каморки появился истопник Федор Морозов. Стукнув деревяшкой по полу, он шагнул к Василию и вдруг цепко ухватился за его ухо, безжалостно крутанул его. Дворник дико взвыл.

— Ты, шельмец, думаешь скрыть свои проказы? Подлец ты и брандахлыст! Будешь еще блудить?

— Ой, больно! Больше не буду… Ай!

— Пошел отсюда! Всякая тварь портит жизнь хорошему человеку.

Василий выскочил на крыльцо, потирая распухшее ухо.

Тяжело ступая, Николай вошел в спальню. Жена лежала навзничь на широкой кровати и пьяно улыбалась:

— Кто пришел! Я завсегда рада… хочу!

…С первым поездом Николай уехал в Любань.

Прошло еще два года. Валентина вскоре после размолвки приезжала к мужу в Любань и вымолила прошение. Она обещала исправиться и в доказательство серьезности намерений приводила страшные клятвы.

Николай, дороживший семьей, вновь простил блудливую супругу. С год они жили мирно. Именно в этот период Валентина родила второго сына. Казалось, семейная радость наконец поселилась в доме Кашиных, что на Саблинской улице.

Но дела опять позвали Николая в Любань. Отец его в те дни — речь идет о весне 1901 года — жил в Петербурге. В конце марта он сильно простудился и 1 апреля умер.

Похороны пришлись на 3 апреля. Хоронили на Митрофаньевском кладбище. Было тепло, пахло первой зеленью. Сырая кладбищенская земля жвакала под ногами. Возле церкви с протянутыми руками стояла серая нищая братия. Федор Морозов наделял каждого гривенником. С этой целью накануне наменяли по лавкам мелочь. Целую телегу парниковых цветов, чтобы выложить ими путь к последнему приюту хозяина, привез Прохор. Заходившуюся в рыданиях Анну Петровну вел под руку сам весь зареванный Николай. Любопытные старушки, без которых не обходятся ни свадьбы, ни похороны, судили: сколько же капитала отошло молодому хозяину? И еще, что на помин души Иван Ивановича будут щи с головизною, оладьи или блины со сметаной и гороховый кисель. Вспомнили и то, что когда хоронили отца нынешнего покойника, то нищим роздали по полтиннику.