Вырвется Николай домой к обеду, а Валентина валяется в постели, словно недужная, да книжку про французскую любовь мусолит. Хозяйство и домашние дела ее вовсе не трогают.

Говорит:

— Я дама в положении! Купил бы мне, Николя, для услаждения слуха длисированную канарейку в клетке, а то скучно цельный день без тебя. Да, и не забудь принеси сегодня ликеру шоколадного.

Николай ей резоны приводит:

— Тебе нехорошо ликеры и вина употреблять, да и опять в спальне ты курила! Прекрати, пожалуйста.

Покраснеет от досады Валентина:

— Не для того я тебя в мужья взяла, чтоб ты мне узду надевал! Тебе это не прежние времена, теперь полная мансипация. И прикажи, чтобы из матушкиного дома мое пианино сюда срочно доставили. Я договорилась брать уроки у мусье Поля.

Махнет рукой Николай, да сделает, как жена просит.

Стала она уроки брать, да норовит принимать маэстро в такое время, когда Николая в доме не бывает, а прислугу по разным делам разгонит.

Как-то Николаю вышла необходимость срочно сделать в банке депозит, а вся наличность в домашнем сейфе хранилась. Вот и прикатил он на Саблинскую в неурочный час.

Из окон на всю улицу неслись звуки фортепьяно и голос жены, выводившей какой-то романс.

Мать, открывшая ему дверь, покачала головой:

— От этих музыкантов хоть из дому беги! — И в сердцах буркнула: — Вот уж точно: женился на скорую руку, да на долгую муку.

Поднялся Николай на второй этаж. Там в гостиной за роялем сидит в засаленном фраке, похожий на кузнечика, тощий долговязый человек при длинных усах и проборе посредине головы — месье Поль.

Он чуть кивнул Николаю, а жена и вовсе его не замечает, влюбленными глазками в месье вперилась, улыбается, будто даже заискивает.

Тошно стало Николаю.

Другой раз, освободившись от дел пораньше, он вернулся вдруг домой. Внизу кухарка Ольга Козлова с неприязнью и несколько дерзко говорит:

— Ну что, хозяин, дождались мы! Валентина Даниловна с этим хлыщом заморенным на лошадях уехала кататься.

Тут и мать поспела:

— Эх, сыночек! Не зря тебя отец поучал: жене глупой спускать — добра не видать. Баба на сносях, а поведения такого, что впору ее обухом от дури лечить.

…Вечером в доме Кашиных было много шума: Николай наотрез запретил месье Полю бывать в его доме, а жене пришлось выслушать немало горьких упреков.

Но Валентину голыми руками не возьмешь. Заголосила она, будто режут ее, простоволосая и в домашнем платье выскочила на улицу:

— Помогите, люди добрые! Убивают, не дают на пианине распоряжаться! Сил моих больше нету такой реприманд выносить! Нынче же утоплюсь…

Собралась толпа. Хохочут, Николаю советуют:

— Когда топиться будет, ты, купец, не торопись ее спасать! Пусть малость в водичке охладится. Ну и баба нравная!

…На следующее утро кучер Прохор по приказу Николая свез в дом Чесноковой ее дочку вместе с пианино.

Фекла Егоровна надавала Валентине оплеух и отправилась на Саблинскую вымаливать прощения.

Николай жену в дом вернул на условиях: ликеру тайком в спальне не пить, папирос не курить и вообще свой испорченный ндрав не показывать.