Но каждодневный тяжелый труд утомил Клеопатру. Она поступила в платные любовницы к акцизному чиновнику, ловко и по-крупному бравшему взятки. Чиновника как-то схватили за руку и на целый год отправили в тюрьму.

Клеопатра верности не проявила и ждать несчастного узника не стала. Она еще года три вела бестолковое и бессмысленное существование, пока счастливый случай не свел ее с ротмистром.

Тот, догадываясь, что ее прошлое не было всегда ангельским, простил по доброте сердечной все чохом и повел под венец. Ротмистра понять легко. Кроме красоты, Клеопатра отличалась начитанностью и умением вести себя в обществе. К тому же за полгода до встречи с девицей ротмистр овдовел: жена умерла во время родов. Так что, спасаясь от одиноких тоскливых вечеров, он предложил невесте не только сердце и руку, но и солидный капитал, перешедший к нему по наследству от родителей.

По делам службы ротмистра вскоре перевели в Пятилуки. Здесь он купил хороший дом, произвел капитальный ремонт, обзавелся модной мебелью и роялем. Что весьма обрадовало его супругу, изрядно музицировавшую.

Вскоре молодожены переехали в Пятилуки. Вместе с ними был очаровательный грудной малыш — голубоглазый блондин Костик.

Итак, каждую субботу вечером в дом ротмистра приходили гости. В основном это были местные чиновники. Постоянным посетителем являлся юркий, одетый с провинциальным шиком 27-летний становой пристав Дмитрий Шпилькин.

— Позвольте артисту бокал игристого аи! — с пафосом восклицал Шпилькин. Выпив залпом дорогое вино, он становился в изящную позу возле рояля. — Клеопатра Митрофановна, не откажите в любезности, сыграйте мне аккомпанемент.

Хозяйка, понимающе улыбнувшись, садилась за рояль. Движением головы откинув волосы назад, Шпилькин едва шептал:

— «Вертеп разврата», прошу… Только помедленней, проникновенней.

Клеопатра брала аккорды вступления, и становой пристав вступал неожиданно приятным, сильным тенором:

Стоявший возле раскрытого окна судебный следователь Александр Шкляревский, осанистый полный человек с лицом, заросшим волосом, гудел на ухо соседу — судебному эксперту Буцке:

— Роберт Васильевич, какие же, право, у наших романсов глупые слова! Вы видели «вертеп разврата», в котором «золото блестит»? Откуда оно там возьмется?

Певец, ловко взяв невообразимо высокую ноту, со слезой на глазу продолжал:

Тут вторым голосом вступила хозяйка. Душещипательный романс закончили дуэтом:

— Браво, браво! — захлопал в ладоши ротмистр.

— Пение хорошее, — одобрил Шкляревский, — а слова, не обижайтесь, господа исполнители, самые пошлые.