В комнате становилось все темнее, Джульет не отрывалась от шитья, Анна же продолжала без умолку рассказывать обо всем, что виделось ей в воображении. По ее словам, вода поднялась и увлекла женщину с собой: та свободно развернулась и выпрямилась в водостоке во весь рост – мертвая и безучастная.

– Вода неравнодушна к этой женщине – и она предоставляет воде делать с ней, что заблагорассудится. Все понятия приносит ей вода. Женщина пролежала тихо и недвижно так долго – и она готова жить снова, любой жизнью, какой захочет наделить ее вода.

А где-то в другом месте мужчина тоже распрямился в воде. Анна рассказывала и об этом: как течение, медленно его увлекая, медленно увлекало и ее – друг к дружке, пока они не встретились.

– Вода открывает им глаза. Теперь зрение к ним вернулось, но друг друга они не видят. Они кружат в воде, не соприкасаясь. – Анна с закрытыми глазами слегка поводила головой. – Они следят друг за другом, но способны пользоваться только теми мышцами, которые дала им вода. Они излучают фосфорическое сияние. И улыбаются. Вот – их руки соединились. – Анна помедлила, глубоко вздохнула и задумалась, трогая кончиками пальцев правой руки пальцы левой. – Волна – волна заставляет их соприкоснуться. Они сталкиваются. Отдаляются. Сталкиваются снова. Легонько. Сначала касаются руками. Потом ногами. И потом – телами.

Джульет наконец отложила шитье и строго поглядела на сестру. В полутемной комнате слышался только мерный шум дождя.

– Они кружатся, – тихо шептала Анна, медленно водя пальцами по воздуху. – Сталкиваются, легонько. Поворачиваются. Вертятся. Ударяются слегка головами, губы их едва соприкасаются. Много-много раз их бледные вытянутые тела слегка ударяются друг о друга, много раз.

– Анна!

– Они плавают друг над другом и меняются местами. Течение их сближает, а потом разъединяет. Туда и сюда. – Анна показала жестами как. – Это совершенная любовь, она лишена всякого «я» – только два тела, несомые водой, а вода очищает их и устраняет все изъяны. В такой любви нет ничего низкого.

– Дурной твой язык! – воскликнула ее сестра.

– Да нет же, ничего дурного в этом нет, – возразила Анна, на миг обернувшись. – Они ведь ни о чем не думают, разве нет? Просто они там, далеко внизу, в глубине, им там спокойно и заботиться не о чем. Плещутся, будто детки в ванне.

Анна, наложив правую руку на левую, медленно и бережно переплела дрогнувшие пальцы. Тусклый осенний свет, проникавший в комнату через залитое дождем окно, казался на ее пальцах струившейся блеклой водой, в толщу которой они были погружены и поочередно перебегали один над другим. Недолгая греза подходила к концу.

– Он – высокий и невозмутимый, с раскрытыми ладонями. – Анна показала, какой он высокий и как непринужденно выглядит в воде. – Она – маленькая, тихая, расслабленная. – Анна неторопливо провела правой рукой по левой. – Им обоим так чудесно, спешить некуда, времени хоть отбавляй, они это знают. – Анна выставила руки перед собой, завороженно на них глядя. Бросила взгляд на сестру, продолжая держать руки на весу. – Всегда лучше любить, когда любить можно долго, заботливо, не сломя голову. Они там могут любить сколько угодно и заботиться друг о дружке, потому как их никто не видит, некому на них прикрикнуть или изругать. Никто им не помешает. Разве что клочья бумаги проплывут мимо – или журнал какой-нибудь. Но даже если вдруг кто-то на них наткнется – они ведь мертвые!