Оставалась сущая мелочь, буквально пустячок: найти рабочую радиостанцию, передать шифрограмму и дождаться ответа…
К эшелону они подоспели вовремя – перебив немногочисленную охрану, партизаны еще только начали вскрывать двери вагонов, собираясь минировать состав. Вот и хорошо, теперь нужно аккуратненько привлечь к себе внимание, чтобы с ходу стрелять не начали. Укрывшись за сложенными штабелем шпалами, старлей с особистом с полминуты наблюдали. Пленные и присматривающий за ними Гускин рассредоточились вдоль полотна и залегли метрах в десяти – не хватало только спровоцировать партизан и устроить перестрелку.
Переглянувшись с контрразведчиком (Шохин разрешающе кивнул), Степан собрался было окликнуть ближайшего бойца, как… Откровенно говоря, морпех так и не понял, что заставило его внезапно отпихнуть капитана подальше за штабель, дернувшись следом. Видимо, нечто, замеченное периферическим зрением, но так и не осознанное разумом, – сработала исключительно подкорка с прочими рефлексами. А мгновение спустя вдоль эшелона хлестнула пулеметная очередь. Пули с сухим треском ударили, выбивая щепу, в крайний ряд шпал, фонтанчиками подбросили гравийную отсыпку пути, с искрами и визгом срикошетили от рельс и массивных колесных пар вагонов. Нескольких оказавшихся на директрисе огня партизан раскидало в стороны, остальные залегли, укрываясь под составом. А вот по самим вагонам фрицы не стреляли, поскольку прекрасно знали, что находится внутри. Патронам к стрелковке от шальной пули, понятно, никакого особого вреда не будет, но вот насчет боеприпасов к танковым пушкам подобной уверенности нет. Пороховые заряды в гильзах вполне могут и полыхнуть, вызвав неслабый пожар с последующей детонацией всего остального артиллерийского добра.
Откуда взялся этот пулемет, Алексеев понятия не имел – видимо, партизаны ухитрились прошляпить огневую точку. Стрелок же, не будь дураком, сразу пулять не стал, затаился, оценил обстановку, дождался удобного момента – и долбанул прицельной очередью. Подобравшихся с противоположной стороны пленных пулеметчик пока не видел, как и они его – для этого парням пришлось бы преодолеть метров пятнадцать открытого пространства. Степан мысленно хмыкнул: похоже, пришла пора и ему немного повоевать, а то засиделся он что-то без ратного-то дела. Гардероб сменил, помылся-отъелся, на моторной лодочке покатался, на самолетике полетал, по лесам погулял – можно сказать, в отпуске побывал. Отпуск, правда, вышел такой себе, экстремальный слегка, но пора и честь знать, поскольку войну никто не отменял…
– Видишь его? – жарко зашептал в самое ухо Шохин. – Может, партизаны сами справятся?