– Не сомневаюсь, – зло скрипнул зубами капитан, раздраженно ударив по колену кулаком. – Предательство, понятно!

– Вот то-то и оно. Теперь смотри что выходит: допустим, все пойдет по плану и станцию партизаны разнесут, глядишь, еще и пленных прихватят. А дальше-то что? Возвращаться им некуда, лагерь уничтожен, в лесу полно немцев… ну, понял, о чем я?

– Понял, – шумно выдохнул Шохин. – Твою ж мать, должен был сам догадаться! Они ведь не знают, что база разгромлена, и двинут назад. И попадут в засаду или в самом лагере, или, что скорее, где-то на маршруте возвращения. И предупредить их невозможно, поскольку связи не имеется. Так?

– Угу. Кстати, не удивлюсь, если и стоянку «Ворона» сегодня тоже немножко с землей перемешали. Это в моем мире их в марте перебили, а здесь все может и раньше произойти – помнишь, я говорил, что история станет меняться? Так что я бы на месте их командира без разведки обратно не возвращался…

Контрразведчик смерил Степана очередным задумчивым взглядом:

– Знаешь, я ведь тебя уже более-менее изучил. Выкладывай уж, чего придумал. Ведь придумал же, верно?

– Придумал, – не стал спорить Алексеев. – Вот только боюсь, тебе мое предложение категорически не понравится.

– Говори! – закаменел лицом особист. – Я тебе не красна девица, чтобы в «нравится – не нравится» играть! Ежели мысль дельная, соглашусь, ежели глупость какая – так прямо и скажу. Ну, выкладывай, чего надумал?

– Выкладываю, – тяжело вздохнул старший лейтенант. – Слушай…

В том, что они не сбились с нужного направления, Алексеев практически не сомневался – спасибо имевшемуся у осназовца компасу. Да и не в компасе дело. Это несколько человек по лесу незаметно протопают, а полсотни (старлей помнил, что отряд разделился, и сейчас они идут за одной из двух групп) в любом случае оставят следы. Они и оставили, а опытный – не чета ему самому – следопыт Гускин их вовремя срисовал. Так что дальше просто двигались следом, к полуночи выйдя в нужный квадрат.

Вместе с осназовцем сползав на разведку, Степан убедился, что никакой ошибки нет и они на месте, приблизительно в полукилометре от железнодорожной станции. Ближе пока подходить не стали, опасаясь наткнуться в темноте на оставленный партизанами секрет, ненароком всполошив немцев. Контрразведчика оставили разбираться с пулеметом, стрелять из которого после купания в грязной луже было откровенно стремно, а времени на обслуживание оружия до сего момента просто не имелось. Подобрав подходящую позицию, они больше часа наблюдали, изучая расположение станционной инфраструктуры и прикидывая, как станут в самом скором времени действовать противоборствующие стороны.

Насчет немцев с прочими румынами особой ясности не имелось. Первые были представлены парой лениво курсирующих по тускло освещенному редкими фонарями перрону патрулей да тремя обложенными мешками с песком зенитными позициями – в районе входной и выпускной стрелок, и непосредственно позади здания вокзала. Возле перрона стоял эшелон (что характерно, без паровоза, значит, отправляться в ближайшее время не собирается), составленный из полудесятка пассажирских и примерно стольких же товарных вагонов. Видимо, тот самый, что и предполагалось атаковать. На запасных путях – еще один, чисто товарный, с несколькими грузовыми вагонами и платформами с чем-то угловато-тентованным, с ходу и не определишь, – то ли какая-то военная техника, то ли штабеля ящиков. Вдоль состава неспешно прогуливаются встречными курсами двое караульных, встречаясь примерно посередине. А вот румынских пехотинцев так и вовсе нигде не наблюдалось. Насколько понимал Степан, к охране станции они допущены не были, контролируя раскинувшуюся позади путей станицу, по ночному времени погруженную в полную темноту.