Разложив на коленях карту, Степан несколько минут сосредоточенно изучал условные обозначения, на всякий случай запоминая местность по квадратам, как учили когда-то. С точной привязкой, понятно, все было печально – да и откуда ей взяться-то, привязке этой? Эпоха вражеского шпионского «жыпыэса» и родного патриотического ГЛОНАССа пока не наступила, а изрезанные балками местные леса до боли похожи друг на друга. Где именно располагался партизанский лагерь, морпех не знал, но не сомневался, что теперь они еще больше удалились от Новороссийска к северу – северо-западу.

– Серега, можешь показать, где лагерь находился? Не получается сориентироваться.

– Могу, – согласился отдышавшийся контрразведчик, практически без заминки ткнув пальцем в нужный квадрат. – Примерно вот тут, точнее не скажу. Урочище «Долгое», видишь? Вот в одной из местных балок он и был. Далеко мы ушли?

– Сложно сказать, – пожал плечами старлей, – бежали-то мы быстро, но это лес, а не равнина. Километров семь-восемь, пожалуй, сделали. Вопрос, собственно, в другом: как дальше поступим? Мы со вчерашнего дня все дальше и дальше уходим от Новороссийска, а это не есть хорошо. Можем свернуть еще западнее и потихоньку топать в обратном направлении, полагаясь исключительно на себя. Поскольку местности мы не знаем, вариант так себе. Или рвануть следом за отрядом к станции и дальше действовать вместе с партизанами, надеясь, что их не перебьют во время атаки и они сумеют провести нас по фрицевским тылам.

– Ну, а сам как полагаешь?

Степан вздохнул:

– Честно? Не знаю. При первом варианте шансов у нас, прямо скажем, кот наплакал – пройти добрых полсотни кэмэ по вражеской территории и ухитриться незаметно проскользнуть сквозь их линию обороны – это, знаешь ли, пипец какую удачу нужно иметь. А при втором? Тут шансов, конечно, побольше, вот только есть одно «но»…

Откровенно говоря, Алексеев слегка кривил душой – идея, как выходить из возникшей ситуации, у него имелась. Успел кое-что прикинуть, пока подстреленным зайцем скакал по лесу. Единственная проблема крылась в том, что оная идея была не только откровенно авантюрной, но и абсолютно самоубийственной, с минимальными шансами на благополучный исход. Хотя если бы все грамотно срослось, в конечном итоге могло б получиться ох как здорово!

– Какое еще «но»? – искренне заинтересовался Шохин.

– Да простое, – хмыкнул морпех. – Лагерь разгромлен, возвращаться им больше некуда. Кстати, хотел спросить – а тот отряд, с которым они собираются объединиться для штурма станции, случайно не «Вороном» называется?

– «Вороном», – кивнул Сергей, смерив товарища внимательным взглядом. – А что? Вспомнил чего? Ты об этом ничего не писал.

– Да в том-то и дело, что вспомнил. Разгромят его в марте, окружат и практически в полном составе уничтожат: кто-то из местных выдаст карателям место стоянки. А следом и остальное станичное подполье перебьют – кого повесят с целью устрашения, кого просто расстреляют. Примерно как сегодня было – ты ж, надеюсь, не сомневаешься, что эсэсовцы не случайно на лагерь наткнулись? И летуны бомбами тоже не наобум кидались?