«Дежавю, однозначно, – отстраненно подумал морпех, следом за осназовцем подрываясь с лежанки. – Везет же мне с бомбежками, это, если память не изменяет, уже третья за неполных полторы недели. Притягиваю я их, что ли, блин? Вот только наружу на этот раз, пожалуй, лезть не стоит, никакая бомба склон не пробьет. Безопаснее внутри пересидеть…»
Снаружи меж тем рвануло еще раз, и еще. Землянка ходила ходуном, но не сдавалась.
Насколько понимал Степан, бомбили немцы неприцельно, просто обрабатывая заданный квадрат – да и как можно прицельно бомбить лес, все одно точных ориентиров не разглядишь. Хотя… балки с прочими оврагами сверху наверняка неплохо видно, особенно зимой. Главное, приблизительно знать, куда именно вываливать свой смертоносный груз.
И что из этого следует?
А следует из этого исключительно то, что фрицы прекрасно ЗНАЮТ, где расположен партизанский лагерь! И когда закончится авианалет, начнут его зачистку с поверхности! Так что вывод из происходящего может быть только один: предательство. Кто-то сдал врагу точные координаты партизанской базы. Вот только по времени фрицы немного припозднились, ударив тогда, когда отряд уже ушел…
Глава 9. Пленные
Окрестности ст. Варениковской, 14 февраля 1943 года
Спустя несколько минут прокатившиеся вдоль балки взрывы стихли, и товарищи осторожно выбрались из покосившейся, с опасно просевшими бревнами перекрытия и порядочно задымленной землянки. Лишившаяся после близкого взрыва вытяжки печка начала сильно дымить, наполняя помещение едкой гарью. И поделать с этим ничего было нельзя: буржуйка – не газовая колонка, простым поворотом вентиля не заглушишь. В общем, как убедился Степан, история и на самом деле повторялась, поскольку совсем недавно нечто подобное с ним уже происходило – сказал же, «дежавю», мать его так! Пришлось сидеть возле выхода, надеясь, что бомбежка закончится раньше, чем они окончательно задохнутся.
Разгромленный и перекопанный десятками бомб партизанский лагерь был густо затянут дымом и завален упавшими, переломанными деревьями. Сбитые ударной волной, срубленные осколками ветви причудливой, не враз и продерешься, паутиной устилали землю. Полнокровный ручей с несколькими перекинутыми через него бревенчатыми мостками и вовсе представлял собой жалкое зрелище. Русла как такового больше просто не существовало, и мутная, вспененная вода с шумом заполняла обрамленные пластами вывороченной грязи воронки, буквально на глазах превращая дно балки в рукотворное болото. В нескольких местах что-то дымно горело; в небе гудели, с каждой секундой все тише и тише, моторы уходящих на аэродром самолетов. Судя по всему, бомбы оказались не слишком мощными, килограммов по пятьдесят, но их мощность вполне компенсировалась количеством – а с последним фрицы определенно не поскупились, с одного захода вывалив из бомболюков все, что имелось на борту. А имелось там, увы, немало.
Быстро осмотревшись, Степан дернул оторопело озирающегося контрразведчика за рукав бушлата:
– Валим отсюда, живо! Вон туда, где кусты погуще, дальше вверх по склону, как отряд уходил. У нас буквально минут пять, максимум десять, чтобы подальше убраться.