— А ты говорила, они его отобьют! Признай, Лариса, я крут!

Да, ты крут: отбил метеорит, как теннисный шарик, от самой земли! Они там, в ассамблее магов, с ума сойдут, гадая, кто спас их глупые, согласившиеся на поправку головы!

— Неплохо. Кхм. Кстати, а почему ты называешь меня Ларисой?

— Ты же сама просила, — изумляется Макар.

Действительно. Пора это изменить.

— Можешь называть меня бабушкой.

— Работа плевая, — говорил дед. — Сиди да наблюдай, смотри на погоду.

Только позже я едва не отморозил руки.

— А приборы?! — продолжал дед. — Какие там приборы, Сережка! Это не твои эти мультики-игрушки, все серьезно! Армейская аппаратура! Все сама считает-фиксирует-сигнализирует! Я когда военным метеорологом служил — так же вот сидел! Будет, что после каникул-то рассказать!

Я не очень понимал, чем занимается «метеоролог», но вот «военный» — ясно укладывалось в моей голове. Дома ждали солдатики, на Новый год дед подарил мне игрушечный автомат с пульками, а в перестрелках снежками мне просто не было равных! — Напарник! — хлопал дед по плечу. — Одному там, знаешь, сутки-то не очень бывает… Скучно! Домик маленький, зима, а еще, — дед перешел на шепот, — туалет-то там чёрт-те где, почти у самой метеоплощадки. Каждый раз закрывай, открывай этот домик, как бы что не уперли… Армейская ж аппаратура! То ли дело вдвоем…

И в том домике, в единственной комнате, он усадил меня на диван болотного цвета и словно набитый вялой картошкой. Один его подлокотник упирался в старую печь, и та присыпала диван густой побелкой. А напротив — столы и яркие дисплеи лупоглазых мониторов, и заваленный книгами скособоченный шкаф у единственного окна.

— А где военное? — спросил я.

Дед не ответил, от его «плевой работы» не осталось и следа. Он бродил по комнате взад-вперед, нажимал кнопки, листал и перекладывал пухлые тетради, выглядывал в окно; и все время что-то бормотал. «Ему так проще думалось, это его „пунктик“, — говорила бабушка, — и всё слушать необязательно».

— …смотреть телевизор! — закончил дед и завел мне рябь единственного канала.

А сам засел в углу смотреть на погоду. Только смотрел он почему-то все на те же листочки, экраны мониторов, и даже окно с погодой оказалось у него за спиной.

Я наблюдал за ним почти что украдкой.

— Петь, это Холмоямск, метео, прими телеграммку, — говорил дед каждые пару часов и медленно выдавал ряд чисел: 54… 68… 75…

Он походил на разведчика; таким серьезным и важным было каждое его движение, взгляд в книгу, в монитор, очередной звонок, что всякое занятие, за которое я брался у него за спиной — все мои игрушечные воины, яркие энциклопедии, — все это уже казалось мне полной ерундой.

И я не усидел.

Я поднялся со скрипучего дивана, подошел к шкафу с перекошенными и прогибающимися полками, чтобы взять наугад одну-единственную книгу. Такую, что помогла бы мне стать похожим на деда.

Но на всякий случай я сразу взял стопку.

Игрушки ушли в сторону; книги я разложил на полу перед телевизором, а какой-то футляр приспособил под телефонную трубку. Мой наблюдательный пункт был готов.