— Федор Михайлович, и без вас тошно, — отмахнулся профессор.

В трамвае было тепло. Профессор потек.

— Любви все возрасты покорны. Да, профессор? — весело сказал кто-то, сев напротив.

Профессор посмотрел на начищенные штиблеты нового собеседника.

— А вы что посоветуете, Александр Сергеевич? — спросил профессор.

— Пушкин ехать на Черную речку отказался. Суеверия, — ответил попутчик.

Профессор удивился и поднял глаза. Напротив сидел все тот же Чехов. Февральское солнце отсвечивало от его пенсне.

— По мне, вы зря себя губите, профессор, — продолжил Антон Павлович. — Вы ведь, в сущности, не такой уж и безнадежный человек. Есть в вас страсти. Ружье вот купили.

Ружье у профессора действительно было. Больше года назад он решил заняться охотой. Дальше покупки оружия дело не пошло.

— Я даже ни разу не выстрелил из него, — вздохнул профессор и покосился на свой пакет.

— Выстрелите. Такие правила.

— Absolutely, — вставил пробиравшийся к выходу Хемингуэй.

Профессор вышел через три остановки. До Его дома было недалеко. Появилась мысль вернуться.

Из окна уходящего трамвая по пояс высунулся Достоевский. Он обхватил себя руками и стал ими трясти.

— Сам ты тварь дрожащая, — огрызнулся профессор.

Профессор поправил пакет и решительно зашагал к Его дому. Он пытался вспомнить, когда был здесь последний раз. Давно. Еще до знакомства с Ней.

— Даже, пожалуй, до Ее рождения, — вставил едкий Чехов.

Вот и парадная, этаж, квартира. Перед дверью профессор замешкался.

— Делай что должно и будь что будет, — сказал из-за его спины Толстой и нажал на кнопку звонка. Профессор вздрогнул от резкого звука. За дверью зашуршали. Лязгнул замок. Теперь пути назад нет. Профессор спохватился и сунул руку в пакет. Дверь распахнулась.

— Валя? Какими судьбами? — удивленно вскинул Он брови.

— Андрей, кто там? — из глубины квартиры раздался женский голос.

Профессор замер — из-за Его плеча выглянула Она:

— Здравствуйте, Валентин Игоревич.

Опомнившись, профессор стал с яростью вырывать что-то из пакета. Шуршала упаковочная бумага. Содержимое цеплялось. «Андрей». «Валентин Игоревич».

Чехов нервно покашливал пролетом ниже. Он и Она переглянулись.

С облегчением профессор извлек огромный букет метровых красных роз. Вялые от мороза лепестки гроздьями падали на клетчатый пол парадной.

— С праздником! — профессор протянул ей голый букет.

Она, робко поглядывая на Него, взяла цветы. Он молчал.

Счастливый профессор выскочил из парадной.

«Сегодня или никогда», — написал взъерошенный старичок в рабочей тетради и посмотрел на свое изобретение, которое занимало добрую половину комнаты и было не чем иным, как машиной времени. Звали этого старичка Борис Александрович, а его изобретение — «Алла» — в честь последней влюбленности.

Машина времени была такой же настоящей, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», и выглядела не менее эффектно. В форме полусферы, опутанная кучей проводов, «Алла» стояла так близко к окну, что плотные шторы никогда не закрывались. Несколько рычагов, сделанных из длинных носиков смесителей, были начищены до блеска и приварены без видимых швов. Вдоль изобретения тянулись извивающиеся шланги, похожие на пылесосные, а по центру располагался так называемый пульт управления со множеством кнопок, словно бы взятый из какой-нибудь радиорубки.