– Ты хотел с ним поговорить, – сказал Финан, наклонившись, чтобы забрать у пленника меч. Им оказался Колфинн, тот самый юнец, что вызвал меня на бой в день нашего приезда в Бургем. Ирландец бросил меч на берег, потом рывком поднял Колфинна на ноги. – Выходи из реки, мальчишка. И щит тебе больше не понадобится.

Колфинн, с которого ручьями стекала вода, выбрался на илистый берег. Он шагнул было к своему коню, но Финан огрел его Похитителем Душ по шлему:

– Лошадь тебе тоже ни к чему, парень. Пешком пойдешь.

Колфинн зыркнул на меня. Видно, хотел что-то сказать, но передумал. Длинная мокрая косица прилипла к спине, а в сапогах, когда он зашагал к остальным пленникам, стоящим в кольце копий, хлюпало.

– Слишком гладко все получилось, – буркнул Эгил, когда я подошел к нему.

В наших руках оказалось восемь пленников. У всех отобрали кольчуги, оружие и шлемы. Во главе их стоял угрюмый тип по имени Хоберн. Я отвел его в сторонку, а тем временем остальные, под угрозой норманнских копий, бросали тела убитых товарищей в Лаутер. Один из парней Эгила потребовал у Колфинна снять доспех, но я его остановил.

– Пусть будет, – сказал я.

– Господин?

– Пусть будет, – повторил я, после чего повел Хоберна к слиянию двух рек.

За нами шел Торольф, неся громадную секиру, которую ему явно не терпелось погрузить в спину пленнику. Пока мы шли, я задал Хоберну вопрос о том, к какому соглашению пришли Этельстан и Гутфрит.

– Соглашению? – тупо переспросил он.

– Когда Гутфрит принес Этельстану присягу, – прорычал я, – о чем они договорились?

– Дань, войско и проповедники, – уныло перечислил дружинник.

Говорить ему не хотелось, но Торольф одним толчком поставил его на колени. Хоберн, уже лишившийся оружия, шлема и кольчуги, дрожал под холодным дождем. Я постарался развязать ему язык, поднеся к его лицу маленький нож.

– Проповедники?! – воскликнул я удивленно.

– Гутфриту надлежит креститься, – пробормотал пленник.

Я расхохотался:

– А вы все как? Тоже заделаетесь христианами?

– Господин, так сказал король.

Едва ли мне стоило удивляться. Этельстан хотел объединить все саксонские народы в одно государство, Инглаланд, но еще мечтал, чтобы все обитатели Инглаланда были христианами. Нортумбрии предстояло проделать долгий путь, прежде чем она станет христианской. Почти всю мою жизнь эта земля находилась под властью данов или норманнов, и корабли доставляли в нее все новых язычников. Этельстан мог христианизировать Нортумбрию, предав язычников мечу, но это означало войну, в которую втянутся заморские норманны. Куда проще обратить северян в новую веру, а самый быстрый способ добиться этого – обратить их вождей. Этот путь опробовали в Восточной Англии и в Мерсии, и теперь тамошние даны преклоняли колени перед пригвожденным Богом, а кое-кто из них, например епископ Ода, делал карьеру в церкви. Я не сомневался, что Этельстан желает Гутфриту смерти, но после его убийства права на трон заявит другой член рода, и это наверняка будет Анлаф – норманн, корабли которого покрывают море, а войско сумело победить почти всех соперников в Ирландии. Для Этельстана выгоднее сохранить на троне слабого Гутфрита, заставить его креститься, разместить в Нортумбрии преданные гарнизоны из саксов и подрывать его власть требованиями уплаты тяжкой дани серебром.