– Ты давеча назвал меня трусом, – бросил я ему. – Бери меч.

Юнец нервно перевел взгляд с меня на Финана, потом взял протянутый ирландцем клинок.

Я обнажил Вздох Змея. Я злился: не на Колфинна и даже не на Гутфрита, а на себя – за то, что не сумел распознать нечто столь очевидное. Вот Инглаланд, почти образованный, вот Альба с ее претензией на расширение владений. А между ними Нортумбрия: не языческая и не христианская, не шотландская и не английская. И вскоре ей предстоит стать либо той, либо другой. А это означает, что мне придется воевать, независимо от моих желаний.

Мне требовалось освободиться от гнева из-за грядущих трудностей, а схватка попроще для этого подходила как нельзя лучше.

– Ты обозвал меня трусом и бросил вызов, – обвинил я Колфинна. – Я принимаю его.

Я сделал быстрый шаг к противнику, потом – отступил. Парень тоже отступил. Я заметил, как мешают ему хлюпающие сапоги, снова пошел в атаку и широко замахнулся Вздохом Змея, принудив норманна вскинуть меч. И я вновь отошел прежде, чем клинки встретились, и попытка парировать мой удар оказалась излишней.

– Это все, на что ты способен? – поиздевался я. – Где же ты раздобыл свои браслеты? С детьми дрался?

– Старик, ты покойник! – закричал он и бросился на меня.

Юнец был проворен и бился с яростью, не уступающей моей, – атаковал с такой быстротой и силой, что мне с трудом удалось парировать первый мощный удар. Но намокшая одежда мешала ему. Я тоже промок, но не так как Колфинн. Раззявив рот, он замахнулся снова, а я поощрял его, делая вид, что отступаю под натиском, и читал радость на лице противника, уже вообразившего себя победителем Утреда Беббанбургского. Желая закончить схватку как можно скорее, Колфинн стиснул зубы, прыгнул ко мне и, хрюкнув от натуги, занес меч для удара, надеясь выпустить мне кишки. Я же шагнул под его замах и впечатал рукоять Вздоха Змея ему в лицо. Яблоко эфеса выбило глаз, и внезапная боль парализовала врага. Колфинн пошатнулся, а я толкнул его с такой силой, что он упал.

– Ты назвал меня трусом, – напомнил я, после чего взмахнул Вздохом Змея, наполовину отрубив ему кисть. Пальцы его разжались, выпустив меч, и я пинком отбросил его в сторону.

– Нет! – заорал Колфинн.

– Не хочу увидеть твою поганую рожу в Валгалле, – бросил я ему, потом, ухватив Вздох Змея обеими руками, вонзил клинок ему в грудь, пробив кольчугу, кожу и кость.

Он дернулся, издал стон, перешедший в булькающий хрип. Я высвободил Вздох Змея и бросил Рорику.

– Почисти, – велел я, потом нагнулся и сорвал с рук Колфинна шесть браслетов: два золотых и четыре серебряных, один из них – инкрустированный гранатами. – Сними с него пояс, – приказал я Рорику.

Мы забрали у людей Гутфрита все ценное: лошадей, монеты, кольчуги, шлемы, сапоги и оружие.

– Передайте Гутфриту, пусть приходит под стены Беббанбурга, – сказал я Хоберну. – Буду ждать.

Мы поскакали обратно в лагерь. Гутфрит наверняка видел, что мы возвращаемся, ведя в поводу дюжину коней, но носа из своего убежища не высунул.

Зато меня поджидал Фраомар. Когда я слез с седла, он поклонился, и конопатое лицо его помрачнело при виде захваченных лошадей и людей Эгила, складывающих добытое оружие. Он ничего не сказал, только снова поклонился: