Приходится сказать несколько слов и об оригинальных покупателях. Последними обычно бывали состоятельные люди, располагавшие значительными средствами и имевшие возможность заполнять свое свободное время «хождением по мукам», т. е. по антикварным магазинам, рынкам, и делать это занятие центром своего жизненного интереса. Все они, конечно, имели свойственные им особенности, иногда даже чудаческого характера. К ним примешивались, по выражению антиквариев, многочисленные «букашки» — малоимущие любители старины.

— Букашка Данила Тимофеевич, а знанье у их и знакомство. Уговорить покупателя помогает. Сам не купит, а доброе дело нашему брату окажет. У иной букашки мозга в башке фунта на три, хоть и божья коровка.

(Записано в 1906 г. от московского рыночного антиквария Ивана Трефиловича Сыроедова.)

С утра до вечера по Сухаревскому рынку бродил худенький старичок в широкой, так называемой «николаевской» шинели с «крыльями», т. е. с пелериной, достигавшей пояса. Антикварии хорошо знали его. Подойдет старичок, начнет рыться в товаре и, стараясь быть незамеченным, спрячет под шинель бисерный кошелечек, вышивку, трубку и т. п. Торговец делает вид, что манипуляций покупателя не замечает. Когда же старичок направится как ни в чем не бывало дальше, окликнет его:

— Господин (такой-то), а как же рассчитаться?

— Ах, разве? — удивляется старичок. — Да за что же?

— А вы в карман кошелечек положили…

— Да что вы?.. Памяти не стало… Верно, есть… — Вынет похищенное, а затем начнет торговаться и… купит. Иногда поправит: — Вы говорите кошелечек?.. Не кошелечек, а вышитый бисером бумажничек…

У старичка этого был тонкий вкус покупателя, и «приобретал» он только первоклассные вещи хорошей сохранности.

Появлялся еще профессор, оставивший после себя серьезные труды по истории русской словесности, Профессор, при отсутствии средств, был неравнодушен к старинным рукописям. Увидит на рынке интересную рукопись, заволнуется, с дрожью быстро начнет ее перелистывать и спросит:

— Сколько за бумажку?

Продавец назначит цену.

— Беру, деньги за мной, — ответит оригинальный покупатель и быстро спрячет рукопись в карман.

Продавец запротестует:

— Деньги нужны, не могу-с в долг, и так много за вами, господин профессор…

— А это видел? — отвечает профессор и сует к носу оторопевшего рыночника массивный кулак и, быстро уходя, добавляет: — Зайди ко мне домой после университета, водки выпьешь… Заплачу когда-нибудь…

При виде профессора — собирателя рукописей товар приняли за правило быстро прятать.

У Устьинского моста и на Сухаревском рынке ежедневно появлялся еще оригинальный покупатель — коллекционер портретов самого дешевого качества. Покупал он их десятками и, видимо, обладал большой своеобразной галереей, сложенной, по слухам, в сарае и на чердаке. Знали его не по фамилии, а по оригинальному прозвищу Рембранд. О нем я упоминаю в очерке о букинистах.

К раскладке нот подходил на рынках и у китайгородской стены одетый в потертую крылатку длинноволосый, гладко выбритый субъект актерского типа.

— Что за ноты? — громовым басом вопрошал он.