Гловацкий говорил спокойно, а сидевший напротив него за столом, еще далеко не старый, седоватый, чуть полный генерал морщился, словно от зубной боли. На последних словах явственно вздрогнул и с ошарашенным видом посмотрел на него. Теперь Манштейн знал: перед ним не юродивый, так русские сумасшедших называют, а человек, знающий его мысли. Но как такое возможно?!

Да кто он такой, прах подери!

– Если военная доктрина не обладает гибкостью, категорична, то она может быть вредна. Мы не думали об обороне, а потому терпим поражения. Теперь представим, генерал, что могло быть иначе. Допустим, я принял бы командование над нашим Северо-Западным фронтом, вы – над группой армий «Север». Хотите поразмышлять вслух?

– Интересно вас послушать. – Манштейн глянул на русского генерала исподлобья, взгляда от изуродованного лица, украшенного «штопкой» с двух сторон, не отводил. Гловацкий снова закурил папиросу, пополз дым – тот же клятый крепкий и кисловатый, как ношеная портянка, жестом предложил сделать то же самое и Манштейну, но тот, мотнув головою, отказался – такой табак и табаком назвать трудно. И как генерал его может курить? Видимо, у Советов совсем плохо с довольствием.

– У вас ровным счетом 29 дивизий – 20 пехотных, по три танковые, моторизованные и охранные, но последние можно не учитывать. Разбиты они на семь армейских – три в 18-й и три в 16-й армиях, в последней еще один в резерве. Два моторизованных корпуса по три подвижные дивизии, плюс две пехотные, составляют особую танковую группу. Могу перечислить номера и назвать командиров, но это утомительно, и вы знаете их получше меня. Правый ваш фланг прикрывала танковая группа генерала Гота, сильнее вашей на одну панцер-дивизию. Так что группировка весьма значительная, и устоять перед ней в пограничном сражении наши войска просто не могли ни при каком варианте развития событий, ни в реальном времени, ни в том предполагаемом варианте, что мы с вами сейчас обсудим, если вы не против. Согласны со мною?

Эрих фон Манштейн никогда еще не испытывал в своей жизни такого потрясения. Этот русский издевался над ним, играл, как сытый кот с мышью. И глядя в его насмешливые глаза, немец осознал: «Все знает, все, и номера с именами приводит. Но прах подери – откуда он может знать это?! Интересно будет посмотреть за его выкладками».

– Абсолютно, господин генерал.

– Я бы 22 июня отдал приказ об отводе всей пехоты на рубеж Западной Двины и о переброске туда резервов. От направления удара Гота отвел бы 3-й мехкорпус и перебросил на вас, так же как 12-й против Рейнгардта. И ни в коем случае не контратаковал, зачем нам такая глупость. Занять подвижную оборону, чтобы вы перед каждым заслоном в боевой порядок развертывались с ходу, и тут же отскакивать и занимать новую оборону. И мосты взрывать, тот же через Дубиссу – вам было б весело так воевать?

– Нет, такие действия не дали бы нам быстрого продвижения вперед. – Манштейн поначалу нахмурился и вздохнул с нескрываемым облегчением, радуясь в душе, что противник позволил себя бить по частям. Предложенный Гловацким вариант развития событий стал очень неприятным сюрпризом, и вряд ли его 56-й корпус дошел бы до Двинска за пять дней.