– Да, я не думал, что у вас в ОКХ такие глупцы – один корпус бросить на Остров, а другой загнать в болота?! Даже предатель не смог бы сделать для нас лучше – вначале мы растрепали 41-й корпус, теперь на очереди ваш 56-й. Легкость в мыслях у вашего руководства необычайная, головокружение от успехов – совсем противника не уважают, всех нас недоумками считают. У вас что, некоторые генералы не знают, я о советском командовании не говорю, они пока на поле боя учатся, что главный принцип наступления заключается в максимальной концентрации сил и средств на направлении главного удара?

– Я тоже порицал командование, – глухо произнес Манштейн и сильно побледнел. Гловацкий выгнул бровь, немец молчал, только дергалась щека в нервном тике.

– Вы выиграли пространство, но потеряли время. Мы сделали наоборот – уступили вам территорию, но выиграли драгоценное время. Теперь нашу оборону здесь не проломить, нужно долго грызть, как под Верденом, маневр исключен, посмотрите на карту. Да и как – через нарвское дефиле? Вплавь через Чудское озеро? Или опять в болота и на Опочку? Можно, конечно, но чтобы доставить заправку на один танк, еще пять заправок уйдет на подвоз оной. А у вас нефтяные фонтаны в Берлине забили?!

– Вы правы, господин генерал! Разрешите мне задать вам всего один вопрос, – взгляд Манштейна прямо впился в лицо, пальцы дрожали, но голос был тверд как никогда за сегодня.

– Задавайте, конечно, – совершенно безмятежно отозвался Гловацкий: «Фу, наконец до него доперло, мнется как девка – и хочется, и колется! Ну, давай, рожай скорее откровение, сколько можно!»

– Кто вы? Только не говорите мне, что вы советский генерал, я в это не верю. Но вы русский, это я чувствую, но не из прежних времен, имею в виду царских. Кто вы на самом деле, господин генерал?

– Зачем вам знать, Эрих фон Манштейн? – пожал плечами Гловацкий, но был доволен – Манштейн сделал правильные выводы. – Но вы правы, я не тот, кем считаюсь. Вот только готовы ли вы знать эту правду, если истины испугаетесь? Право, не знаю…

– Скажите мне, и я о том судить буду, господин генерал. – Манштейн наклонился, глаза требовательные, горящие любопытством. «Да, подавится потом. Ну, что ж, как говорил незабвенный Остап Бендер, пора подержать его за вымя, клиент дозрел».

– Тю ля вулю, Жорж Данден, тю ля вулю, – как заметил французский герой из одной книги…

– Ты этого хотел, Жорж Данден, – немедленно перевел Манштейн. – Я понял смысл фразы и жду ваш ответ.

– Дело в том, что я появлюсь на свет ровно через 30 лет. – Гловацкий усмехнулся, видя у Манштейна расширившиеся до невозможных размеров, отведенных природой, глаза. Немец был ошарашен признанием, наверное, уже считал его кем-то из «искусителей», что с копытцами и рожками бегают. Но вряд ли заподозрил во лжи, слишком невероятна сама по себе подлинная правда, больше похожая на бред. И тихо добавил:

– Я из будущего…

Командир взвода 8-го пулеметно-стрелкового батальона старший сержант Власьев Северо-западнее Острова

Запах горелой человеческой плоти витал в воздухе, но вызывал не аппетит, как шашлык из говядины, жуткое, чуть ли не до рвоты, отвращение. Но в то же время был невероятно приятен – в школе, в одной из книг по истории он однажды прочитал странную фразу и не понял ее: «Ничто не пахнет так хорошо, как труп врага или предателя». Вроде кто-то из королей Франции сказал, сейчас Власьев просто вспомнить не мог. Но на этом месте, наспех хороня в воронках обугленные останки, срывая предварительно с них жетоны, он убедился в истинности слов. Как заметил один из бойцов взвода, совершенно правильно: «Воняет, но пахнет здорово!»