– Болгарские ополченцы, – произнес Ырысту.
– Что?
– Сербские добровольцы. Подданные турецкого султана, которые воевали на стороне внешнего врага – России.
– Вот видишь! – воскликнул полковник. – Кто этих сербов и болгар сейчас осудит?
– Турки.
– Разве что! Турки. А автриякам ненавистен Гарибальди. Знаешь кто такой? Или Джордж Вашингтон! Американцы им гордятся.
Ырысту ухнул, дескать, чего им гордиться? Учительским тоном, который – он думал – забыл за давностью, сказал:
– Гордиться делами давно минувших дней – неумно. Особенно потомкам. Примазываться к великим достижениям – особенно потомкам – слабость. Но и каяться за деяния предков не стоит. И еще такая мыслишка: примерять на себя тавро жертвы, тем более потомкам, типа, нас угнетали, теперь нам должны – это жульничество.
– Ты это жидам расскажи!
– Евреям, пан полковник, евреям. Расскажу при случае. И негритосам тоже расскажу, коли представится такая возможность.
На самом деле Бардин имел в виду как раз таки некоторых украинцев. Но полковник в своем национальном снобизме не сообразил. Осторожней надо! Полегше.
Полковник приказал Ырысту вскипятить воду на примусе. Чайку пошвыркать.
В том чае собственно чая было со щепоть, а в основном – листья малины и смородины. Но Бардин с удовольствием потягивал из кружки, слушая, как пан полковник рассуждает о народах, о свободе и независимости, предрекает скорый крах имперской Совдепии. Ырысту поддакивал.
– Зачислить тебя в отряд? – неожиданно в лоб спросил полковник.
– Будьте любезны, – сказал Ырысту.
– Для начала будет одно задание. Ты… – полковник критически осмотрел Бардина. – Обмундирование я велю выстирать. И тебя выстирать, хотел же в баню.
– И бабу, – напомнил Ырысту.
– Обойдешься. Дам тебе новые документы. Станешь сержантом Каримовым, родом из Узбекистана. Пойдешь в город, отнесешь пакет. Пакет, ни под каким видом, не открывать. Отвезешь туда, куда будет приказано. Вручишь кому надо, я потом скажу. Вручишь после обмена паролями.
Проверочка. Должен обрадованно ухватиться за возможность слинять в город. Ырысту посмотрел полковнику прямо в глаза.
– Ясно, – сказал Ырысту. – Я такой иду с письмецом, а вы следите, когда я заверну в НКВД. А потом в этой й-енкаведе меня ваш человек и прирежет.
Зрачки полковника расширились. Ух! Есть, у них такой человек! Притом среди чекистов.
Полковник напряженно сощурился и спросил:
– Отказываешься?
– Не-а. Да только, пан полковник, сами разумейте. Мне сейчас корячится, с учетом всех заслуг, десятка лагерей. А после таскания секретных пакетов – вышка. Между нами говоря, а на хера мне это надо?
– Ты хотел с нами остаться, – напомнил полковник.
– А вас амнистируют! Ваши пройдут со знаменами в Киеве. Но не скоро. Очень не скоро.
– Нам помогут.
– Заграница нам поможет. И отец русской демократии. Тоже поможет.
– Не понимаю.
– Брежу я, – пояснил Ырысту. – Я в темноте погреба с катушек слетел. Или это старушка так повлияла. Пан полковник! Я бы хотел просто выжить. Очень хочется этого. Но моя нелюбовь к советской власти, она, как сказать?.. – Бардин почесал переносицу. – Спокойная, что ли. Без ярости. Могу вам помочь, но знайте: мотив мой – пожить подольше, пожрать послаще. Героизма ждать от меня не стоит. Я и с фрицами воевал, этим не отличался. И потом, репутация украинской национальной армии она не очень. Вы же знаете. Не все разделяют, что хоть с дьяволом, но против Москвы. Где-нибудь на Полтавщине вас не поймут. Там немец прошел – ух! Жестоко. Да и в Галиции вас не поймут, если узнают, что именно тут затевается битва против Советов. Свою землю всякий жалеет. Здесь красные прошли, коричневые прошли, а теперь кто? Зарубятся океанские буржуи со степными коммунистами? А начнут лесные украинцы? Не поддержат вас, пан полковник. Устали люди от войны.