– В Турции, – выбрала Вилена. – Могучая страна – завоевательница, покорительница многих народов. Там же, наверное, полиция тоже была.
– Только там баб… – сказал Гаврилов и осекся. – Прости, хотел сказать: женщин. Их до важных дел не допускали, они сидели по гаремам.
– И дружили с евнухами, – тихо вставила Вилена.
– Я бы был командиром янычар, – мечтал Гаврилов. – Бежим мы по Стамбулу, сечем направо и налево. Всем лежать! Руки за голову! Где Махмуд?! Ты Махмуд? Руки в гору, работает…– Тут Исай задумался, стало слышно, как Сметана вполголоса говорит Загорскому: «Львов предупрежден. Сюда, сюда, направлены ориентировки, – он постукивал карандашом по карте, – а сюда я ездил. Тут начальник ГОВД смешной. Непейвода его фамилия. Его прям парализовало от страха, когда мы с Вилькой зашли…». – Работает ЯПОГ! – придумал, наконец, Исай.
– ЯПОГ? – переспросил Борис, у него пурпурным пылало лицо.
– Янычарская полицейская особая группа, – расшифровал Гаврилов.
– Ты забыл самый наглядный пример, – сказала Вилена. – В одно время существовали греческие полисы и государство персов. Тут роль Афин, Спарты и прочих выше стократ, чем азиатской империи. К тому же греки потом Персию завоевали.
Загорский встал, потянулся и предложил:
– Давайте отдыхать, историки. В любой момент могут цинкануть.
– Говорят, хуже нет, чем ждать и догонять, – сказал Сметана, тоже поднимаясь. – Это я не согласен. Догонять – дюже гарно! Ждать новостей от невидомой людыны – дюже погано.
– Прокпьич уже хохляцкий выучил, – саркастически сказал Гаврилов. – А ты знаешь как по-украински называется Венгрия? Ни в жизнь не догадаешься. Угорщина!
***
Начальник городского отдела внутренних дел Ефим Лукич Непейвода выдвинул ящик стола и незаметно полюбовался на себя в маленькое зеркальце, лежащее в тумбочке. Подкрутил вверх кончики усов, не уступающих ни в чем усам маршала Буденного. Пришла фраза: «Маршал Буденный во время войны сыграл выдающуюся роль – он, в общем, ни во что не вмешивался». Неплохо. Последние сорок лет своей жизни Ефим Лукич занимался литературным трудом. Четыре чемодана рукописей, к неудовольствию супруги Степаниды Андреевны, он возил за собой в каждый новый район или город, к каждому новому месту службы. И хотя ни один его роман не был опубликован, ни одна пьеса не поставлена, ни один сценарий не экранизирован, Непейвода не оставлял литературного поприща. Он посылал черновики критикам и писателям. Ему отвечали: «Как-то у вас все простенько. Буднично как-то». Ефим Лукич возражал: «Если автору есть, что сказать, он хочет донести до многих. Чтобы донести до многих, надо писать проще. Надо интересно, в тоже время знакомо, и с веселинкой».
Конечно, Непейвода как законспирированный писатель мирового уровня не мог не затрагивать в своих произведениях и вечных экзистенциальных тем. Он считал себя обязанным, он старался. Но лет шесть назад произошел творческий переворот. Ефима Лукича назначили в Западную Украину, недавно с восторгом вступившую в Советский Союз, где он получил возможность познакомиться с книгами, которые у нас не издавались. Вот же! Вот! Комиссар Мегрэ! Вот тот герой – в смысле литературный, реальных героев и так прорва – герой, который нужен русскоязычному читателю. В этом направлении Ефим Лукич и начал работать, сочиняя рассказы и пьесы о нашем советском Мегрэ. Прототипом главного героя стал, конечно, сам подполковник Непейвода, только без тяжелого живота и многоскладчатого подбородка, напоминающего мокрого удава, обвившего шею человека.