– Правильно говорить на Алтай, – поправил Ырысту.

– О, Ирис! Это ж не обидно, ты же понял.

Бесшумным приведением возник ординарец, продвинул по столу офицеру документы и незаметно исчез.

Войцех быстро прочел, озадачился.

– Смотри, товарищ, какая дилемма, – сказал Ярузельский. – Первое задание: в связи с происшествием в штабе дивизии такой-то, просим сообщить о местонахождении такого-то. Тебя, дружище. Сообщить в редакцию газеты, адрес, телефон. А второе интереснее. Разыскивается, задержать, сообщить. Обеспечить сохранность. Тебя сохранность и личных вещей. Это тебя ищут ваши доблестные, с чистыми руками и горячим сердцем, стоящие на страже и прочее, прочее. Вопрос прежний: Как ты?

Ырысту отщипнул хлебный мякиш, пожевал. Тут такое дело, Войтек…

***

Борис сидел на заднем сидении, деревянно сдавленный с двух сторон широкоплечими коллегами: Виленой, выглядевшей спокойно сосредоточенной, словно чемпион по бегу перед стартом, и Николаем Прокопьевичем, озабоченно возившим по залысинам рябь сухих морщин.

– Виллиса жалко, – сказал Исай Гаврилов, переключая рычаг скоростей.

Ветров, сидевший рядом, провернул ручку стеклоподъемника, открывая шире окно. Это он позавчера раздербанил «Виллис» опергруппы, когда решил поехать прокатится. Протаранил в стиле Гастелло встречную автоколонну (поляки сами виноваты, ездить не умеют), снес дорожный указатель «Варшава – 130 км» (а он не правильный был, здесь больше, чем сто тридцать). «Виллис» сильно пострадал, Ветров отделался испорченным вечером. Но Ветров выбил в штабе машину получше.

– Шо б вы понимали, Исай Сигизмундович, – дурашливо проворчал майор. – Это «Мерседес».

– Я Степанович.

– О! Пардон.

– Так, где шеф будет ждать? – спросил Борис.

– Найдем! – довольно ответил Сметана. – Я покажу. Теперь точно он, я прям чувствую. Наш беглец и со своими документами. Вот придурок! Ща мы его быстренько крепим и получаем благодарность в личное дело. А то и что интереснее. А! Молодежь, чего молчим?

Борис хмуро проговорил:

– Допустим, просто спрашиваем у него: есть карточка немецкая? Он отдает. А дальше?

Сметана снисходительно покосился на непонятливого Борю.

– Я тебе только что объяснил. Благодарность от командования.

– Я про человека.

– А человека к стенке, – Сметана глуповато посмеялся.

– Я серьезно.

– По всем законам он – дезертир, – сказала Вилена. – Судить будут.

– Феномен. Его изучать надо. Да и какой там дезертир! – Борис, видно, симпатизировал фигуранту. – Война кончилась. Оружие Бардин сдал. Глупая ситуация, но преступного умысла или трусости там нет? Поле боя не оставлял. Просто был психический срыв. Четыре года под пулями, ранен был, друзей терял. Вдруг победа, и всё вырвалось.

– Трибунал учтет, – безразлично бросила Вилена.

Сметана ее поддержал:

– Ты, Бориска, делай свое. Вопросы квалификации не в нашей этой самой компетенции. Мы – ищейки. Приказали – ищем преступников. Приказали – ищем генеральских сынков. Теперь – ищем придурка с фотографией. Ловим тех, кто прячется, потому что если прячется, значит надо его найти. На том и стоим.

– Думать тоже надо иногда, иначе совсем херня.