— Сейчас ты пойдешь домой, закроешься и будешь там сидеть, не высовывая носа.

— А работа? — напомнила я о почти закончившемся отпуске.

— Работа подождет. — Он тяжело вздохнул и, взяв в руки лист бумаги с авторучкой, пододвинул ко мне со словами:

— Пиши пока заявление на отпуск без сохранения содержания, а там посмотрим.

— А может быть, сразу на увольнение? — робко улыбнулась я, чувствуя, что босс немного смягчил свой гнев.

— Поговори у меня! Пиши знай! Будешь сидеть дома до моих дальнейших распоряжений. Поживем — увидим, во что выльется твой адюльтер;

Слова шефа оказались пророческими.

Если бы в тот момент я могла знать, какой удар мне уготовила судьба, то, выйдя из здания суда, не раздумывая, бросилась бы под первый попавшийся грузовик. Но ничто не шепнуло мне о надвигающейся трагедии, поэтому, достаточно тепло попрощавшись с шефом, я вернулась домой и принялась ждать.

Ожидание мое не было тягостным. Все свое время, которого, к слову сказать, было навалом, я посвятила игре «попробуй отгадай». По методу моего покойного друга, я разлиновала вдоль и поперек уйму белых листов, вписывая в клеточки подозреваемых и пытаясь найти связующие нити между их жизненными линиями. В результате подобных упражнений на сообразительность у меня набралось десятка полтора различных версий. И, что самое главное, каждая из них могла оказаться единственно верной.

Семен Алексеевич моими записями почти не интересовался. В каждый свой визит, а насчитать их можно было за три недели моего заточения не менее пятнадцати, он становился за моей спиной, несколько минут разглядывал мои каракули и, никак не комментируя, предлагал выпить чаю.

Я шла на кухню, ставила чайник на газ и принималась накрывать на стол. И вот в один из его обычных таких визитов и произошла та нелепая случайность, которая обрела потом роковую неизбежность…

— Аннушка, я давно хотел у тебя спросить, — начал Семен Алексеевич. — Что за штуковина там у тебя на шкафу? Каждый раз пью чай и каждый раз любопытство гложет, что такое там лежит?

Проследив за его взглядом, я увидела свесившийся краешек черного полиэтиленового пакета и удивилась: насколько мне помнилось, своими руками я туда ничего не клала.

— Сейчас посмотрю, — недоуменно пожала я плечами и, взяв табуретку, поставила ее против того места. — Может быть, Тимур что-нибудь оставил там?.. Во всяком случае, я ничего…

Бормоча себе под нос нечто подобное, я встала на табуретку, запрокинула голову кверху и совсем уже было взялась за край пакета, как перед глазами у меня все помутнело, в уши ударило пронзительным звоном, и я потеряла сознание.

— Уверяю вас, с ней все в порядке! — настырно твердил чей-то мужской голос. — Успокойтесь… Такое часто случается, когда женщина в ее положении долго находится в помещении. Ей необходим свежий воздух, хорошее питание…

Он что-то забубнил еще, но я уже не слушала. В мозгу прочно осели и принялись свербить страшным предположением два слова: «женщина в ее положении».

— А в каком я положении? — сипло выдавила я, открывая глаза и обводя взглядом во" круг себя. — Что со мной?