Мод повернулась и поспешила прочь, прежде чем они успели сесть на верблюдов: она не хотела видеть, как ее спутники уезжают.

В низких холмах предгорий Джебель-Ахдара Мод и ее проводник наткнулись на пещеру, полную мужчин. В нее вел широкий пологий вход, а внутри гуляло звонкое эхо голосов и шаркающих шагов. Деньги переходили из рук в руки, в воздухе стоял спертый запах множества немытых тел. Царящая здесь атмосфера напоминала восточный базар, но в ней витало что-то зловещее. Глухое равнодушие и всепроникающая жестокость. Косые взгляды – жадные, злые. «Невольничий рынок, – шепнул ей проводник. – Женщинам вход запрещен». Мод не нравился ее проводник, который был слишком заносчив для человека столь ограниченного ума. Она проигнорировала его слова и отправилась посмотреть поближе.

Она прошла мимо рабов, которые стояли с гордым и решительным видом со скрещенными руками и с выражением презрения на лицах. Она видела и других, которые раскачивались из стороны в сторону, словно одурманенные каким-то наркотиком, на их лицах были шрамы, и они хромали. Ее внимание привлек смех. Потешались над высоким, худым человеком, который прыгал на одной ноге, стремясь сохранить равновесие. Мод прислушалась и выяснила, что несчастный родился рабом, но сбежал, за что владелец обрек его на унижение на невольничьем рынке. Его высекли, и он был вынужден скакать на левой ноге: на правой у него были глубокие гноящиеся раны и бедняга не мог на нее ступить.

– Ну, видишь, дурак? Теперь понял, что тебе стоило быть более благодарным? – Продавец был молод и красив, но лицо его искажала злоба. – Никто не купит хромого раба. Ты умрешь в этой пещере как собака, потому что я тебя отсюда не заберу.

С этими словами он пнул раба с такой силой, что тот повалился на спину в пыль. Упавший, которому, как догадалась Мод, было уже за тридцать, смотрел на хозяина с таким достоинством, что сразу понравился Мод.

– Сколько вы хотите за этого человека? – спросила она у продавца.

Пока Абдулла выздоравливал, они ехали потихоньку. Мод обращалась с ним как со слугой, а не как с рабом. Но очень скоро она стала воспринимать его как друга. Он был умен, трудолюбив и излучал спокойствие. Когда они прибыли в деревню Тануф, то остановились в ней, чтобы нога Абдуллы окончательно зажила, а также потому, что в деревне было много развесистых тамариндов, дающих тень, а рядом с фаладжем визжали и играли ребятишки. У Мод возникло чувство, что она нашла место, где смогла бы отдохнуть. Дома в Тануфе лепились к обрывистому склону огромной горы, словно дети, уткнувшиеся в подол матери. Там была роща финиковых пальм, которые шелестели на ветру кожистыми листьями. Женщины закрывали лица, но часто смеялись. Мод сняла мужскую одежду, надела никаб и попросила шейха бен-Химьяра, именовавшего себя властелином Зеленой Горы, принять ее. При встрече она рассказала ему историю о муже, убитом грабителями неподалеку от Низвы, и умоляла об убежище до тех пор, пока не родится ребенок. Доллары Марии-Терезии окончательно убедили его в правдивости ее слов. А к тому времени, когда подошел срок уезжать, жизнь ее и Абдуллы настолько переплелась с жизнью деревни, что никому и в голову не пришло предложить им продолжить путь.