— Смотрю, ты теперь человек терпимый, — нахмурился Майрон.

— Есть грех, ты уж извини, — усмехнулся отец. — Да и что дурного в том, что я играю новую роль?

«Как сказать», — чуть не вырвалось у Майрона, но он удержался — какой смысл? На отце была светлая фуфайка — такие обычно носят игроки в гольф, хотя сам отец на поле никогда не выходил. Сквозь вырез на груди виднелись седые волосы. Он отвел взгляд в сторону, зная, что сын не особенно любит, когда на него смотрят в упор.

Майрон решил, что пора нырнуть на глубину.

— Ты о Брэде что-нибудь в последнее время слышал?

Если Болитар-старший и удивился, услышав от Майрона это имя — за последние пятнадцать с лишним лет он впервые произнес его в присутствии отца, — то ничем своего удивления не обнаружил. Он отхлебнул чаю со льдом и сделал вид, что вспоминает.

— Да, он прислал письмо по электронной почте, пожалуй, с месяц назад.

— Откуда?

— Из Перу.

— А Китти?

— Что — Китти?

— Она с ним?

— Думаю, да. — Только сейчас отец повернулся к Майрону и пристально посмотрел на него. — В чем дело-то?

— Мне кажется, вчера вечером я видел Китти в Нью-Йорке.

— Что ж, вполне возможно. — Отец откинулся на спинку шезлонга.

— Разве, окажись в наших краях, они не связались бы с тобой?

— Наверное. Я могу послать ему письмо по электронке и спросить.

— Можешь?

— Разумеется. Ты не хочешь все же сказать, в чем дело?

Майрон обрисовал ситуацию весьма уклончиво. Он разыскивал Лекса Райдера и неожиданно заметил Китти. Слушая рассказ, отец кивал, а когда Майрон закончил, сказал:

— Общаемся мы довольно редко. Иногда не один месяц проходит. Но у него все нормально. Твой брат был счастлив все это время.

— Был?

— Извини?

— Ты сказал «был». Почему не просто «счастлив»?

— Да вот несколько последних писем, — протянул отец, — они, даже не знаю, как сказать, не совсем такие, как прежде. Суше, что ли. Так, последние новости. Впрочем, не знаю, мы ведь не особенно с ним близки. Только не пойми меня неправильно. Я люблю его не меньше, чем тебя. Просто мы не слишком близки.

Он сделал еще один глоток холодного чая.

— А раньше были, — возразил Майрон.

— Да нет, по-настоящему не были. Конечно, когда он был молод, мы с матерью играли большую роль в его жизни.

— И что же изменило это положение?

— Ты винишь Китти, — улыбнулся отец.

Майрон промолчал.

— Как думаешь, у вас с Терезой будут дети? — спросил отец.

Майрон был явно не готов к столь резкой перемене темы и не знал, что ответить.

— Деликатный вопрос, — только и сказал он. Дело в том, что у Терезы больше не могло быть детей. Родителям Майрон об этом еще не говорил: хотел сначала показать ее специалистам, потому что сам не готов был примириться с таким приговором. Так или иначе, сейчас говорить об этом не время. — Пока все по-прежнему, но кто знает.

— Ладно, но все же позволь кое-что сказать тебе касательно родителей, то, о чем не говорится в разных самоучителях или журналах, где наставляют, как воспитывать детей. — Отец повернулся и наклонился поближе к Майрону. — Мы, родители, сильно преувеличиваем собственную значимость.

— Скромничаешь, — заметил Майрон.