Мне не давал покоя телефонный аппарат в квартире венеролога. Понятное дело частнопрактикующему врачу аппарат нужен. Другой вопрос – а как клиенты станут звонить, если все телефоны расписаны по учреждениям? Так себе и представил, как в губвоенкомат или губчека приходит посторонний гражданин, снимает трубку и просит «барышню» соединить его с квартирой доктора. Нет, тут что-то не так. А телефон для нашего брата важнейший источник информации, тем более что сегодня не обязательно подключаться к линии (и не факт, что я отыщу здесь нужную аппаратуру), а просто «вербануть» телефонистку, прослушивавшую разговоры.
И вот, не поленившись, взяв с собой пару ребят, отыскав знающего человека (монтер с железной дороги, ранее трудившийся телефонистом на "славном" броненосце), мы отправились на станцию, где увидели тесный зал с коммутатором, за которым трудилось четыре барышни, по одной на пятьдесят номеров. Я в этих вопросах человек темный, только изумлялся скорости, с которой девушки вставляли штырьки в ячейки. Стало быть, в нашем городе наличествует не двадцать номеров, а двести! Как же такое могло получиться? Сколько я помнил, при переворотах первым делом захватывают средства связи. И фильмы еще не забыл, где революционные матросы заменяют забастовавших телефонисток. А здесь? Все оказалось просто. В октябре семнадцатого старший телеграфист Емелин, оказавшийся к тому же членом партии социал-революционеров, собственноручно захватил телефонную станцию и торжественно объявил о том Череповецкому революционному комитету. Те перепроверять не пошли, да и красногвардейцев в городе мало. Все были рады, а находчивого Емелина назначили начальником станции. Предприимчивый социал-революционер «поделился» с товарищами лишь номерами принадлежащими казенным учреждениям, о которых всем и так известно, а вот что касается телефонов частных решил умолчать. Телефоны функционировали, хозяева исправно вносили плату, только уже не в пользу города, а в карман начальника.
У меня волосы дыбом встали, когда я осознал подробности. По телефонам можно вести разговоры не только о жизни, любви и записи к врачу по поводу застарелого сифилиса, но и о многом другом. Счастье для Емелина, что после восстания в Ярославле он унес ноги, а иначе сам бы пристрелил, а потом пусть меня судят за самоуправство! О том, что уже сделано, вспоминать не станем, но девушек-телефонисток пришлось допросить, немножечко пристрожить, взять расписки, что станут сотрудничать с ЧК и сообщать о подозрительных переговорах. Еще с одной пришлось поговорить особо на предмет контроля за остальными, но этой уже детали.
Неделю монтеры ходили по квартирам, снимали телефонные аппараты, срезали провода. Квартиросъемщики, домовладельцы и иные городские обыватели были недовольны, зато Иван Васильевич Тимохин светился от счастья. Надо же, такое богатство и такая экономия времени! И наш советский губернатор приказал выдать товарищу Аксенову кожаную куртку как премию.
Такую кожанку я давно хотел заиметь. Удобнее, чем шинель, теплее, да и вещь статусная, вроде американских джинсов в восьмидесятые, малинового пиджака в девяностые или какого-нибудь навороченного гаджета в мое время. К слову – раньше я никогда не задумывался о статусных вещах, относился к ним равнодушно, а вот теперь мне нравилось ходить в кожаной куртке и в фуражке со звездой (ее пришлось заказывать у местного умельца за свои кровные, а сколько Яков Исакович слупил за красную эмаль, даже и говорить не стану!). Это что – вылазка моего реципиента или у меня самого мозги пошли наперекосяк? Так вошел в роль, что начал лепить с самого себя образ чекиста? Еще чуть-чуть и нацеплю поверх куртки маузер в деревянной кобуре. Тяжеленный, патронов к нему у каптерщика не допросишься, зато крутой!