– А что за каша? – заинтересовался я. – Пшенка?

– Ха, пшенка, – хихикнула девушка. – Ты еще про рисовую вспомни. Как у всех, перловка.

При упоминании перловки, которую мы в армии называли «дробь шестнадцать» (сведущий человек поймет), а здесь именуют «шрапнелью», меня передернуло. Слышал, что перловую кашу можно сварить так, чтобы было вкусно, но не верю. Я ее после «срочки» не ел ни разу, а здесь приходится.

– Вов, а ее хорошо готовлю, а не как в нашей столовке.

– Неси, – кивнул я.

Ну не обижать же девчонку? Я еще не знал, что утром мне будет не до перловой каши.

О гибели Коли Иваненко я узнал одним из первых. Еще бы. Я теперь живу в своем кабинете, и если что случается, дежурный бежит ко мне.

Эх, Колька-Колька… Он был не просто моим коллегой. Смерть – штука вообще скверная, но убили одного из наших! Ох, как же мы этого не любим! Он был моим лучшим другом в этом мире. Я не забыл, как Колька полез вслед за мной в кабину паровоза. Впрочем, все это ненужная лирика.

Труп Николая обнаружили на пустыре на окраине города. Справа забор, за ним заброшенный дом, слева спуск к реке. В наши дни (то есть, в моем прошлом, а здешнем будущем), после обнаружения трупа – оцепление, осмотр места происшествия специалистами, обход и опрос, и все прочее. Здесь же, гражданин Прохор Тишков, обнаруживший страшную находку, пошел к соседу, имеющему лошадь, и привез мертвое тело к нам.

Ругать бестолкового гражданина нет никакого смысла. Другой бы на его месте прошел бы мимо или оттащил тело в заброшенный дом. Не дурак, понимает, что именно его и начнут трясти в первую очередь.

Я даже не стал ждать непосредственного приказа начальника губчека, и так понятно, что расследованием преступления стану заниматься я. А как иначе, если убили чекиста, да не простого, а начальника отдела? И на теле не оказалось ни оружия, ни служебного удостоверения.

Последний раз Иваненко видели вчера вечером, часов в восемь. Дел никаких не было, оперативники разошлись со службы сравнительно рано. Да я его сам и видел. Так что, пока я последний, кто видел его живым.

Отправив парней, кто оказался под рукой (и своих, и Колькиных) в «разгон» – кого вместе с гражданином Прохором Тишковым осматривать место происшествия (велено не только все облазить, но и зарисовать подробную схему), кого на поквартирный обход (пусть подомовой, какая разница?), кого в морг (пусть патологоанатом вскрытие проведет, а не только пулю достанет), двоих ребят (из своего отдела) послал по месту жительства Николая. Озадачив подчиненных, сам начальник отдела по борьбе с контрреволюцией пошел туда, куда положено – на совещание. Как же без них?

В кабинете товарища Есина уже заседали члены коллегии губчека. Еще бы, тут не рядовое убийство.

– Владимир Иванович, – обратился ко мне начальник, – Что скажете?

– Люди работают, – уклончиво сказал я. – Я пока составляю список версий, потом станем отрабатывать.

– Слушай, Аксенов, – перебил меня Фирсов, новый заместитель начгуброзыска. – На кой хрен список версий? И так ясно, что Иваненко убила контра. Берешь эту контру, и к стенке ставишь!