— Не знаю, Артур. Надеюсь, что нет.

— Я хотел бы умереть… Да, я хотел бы умереть! — страстно воскликнул он. — Она разрушила мою жизнь, все, что было во мне счастливого, умерло, живет только мое тело. Я просто не понимаю, Милдред, как ты можешь заботиться о ком-то столь никчемном.

Она поцеловала его и ответила:

— Дорогой, я предпочла бы любить тебя таким, какой ты есть, нежели любого другого мужчину. Время творит чудеса; может быть, со временем ты это преодолеешь. О, Артур, когда я думаю о том, кем она сделала тебя, и кем ты мог бы стать, если бы никогда не знал ее, мне хочется высказать этой женщине все, что я о ней думаю. Но ты должен быть мужчиной, дорогой; это слабость — так поддаваться безумной страсти, как ты сейчас. Старайся думать о чем-то другом, поработай над чем-то.

— У меня не лежит к этому сердце, Милдред, я не представляю, над чем я могу работать; и если ты не сможешь заставить меня забыть о ней, я не представляю, что будет дальше.

Милдред вздохнула и ничего не ответила. Хотя она говорила с ним уверенно и бодро, на самом деле она мало верила в то, что он преодолеет свою страсть к Анжеле. Или она должна выйти за него замуж, приняв таким, какой он есть, или отпустить его совсем — но что выбрать? Борьба между ее привязанностью и чувством долга была очень болезненной, и она все еще не могла прийти к какому-либо выводу.

Одно ее сильно беспокоило: хотя летняя Мадейра была почти пуста, здесь было достаточно людей, чтобы пошли сплетни о ней и Артуре. Вряд ли можно было бы найти кого-то более беспечного в отношении к суждениям общества, чем Милдред, тем более что огромное богатство и широкая по-пулярность защищали ее от оскорблений. Но, несмотря на все свои странности, она была настоящей светской женщиной; и она знала, как никто другой, что, следуя почти неизменному закону природы, ничто так не унижает женщину в глазах мужчины, как знание того, что о ней говорят, даже если он сам и является причиной этих разговоров. Это может быть и нелогично, и несправедливо, но, тем не менее, это правда.

Впрочем, если Милдред все еще колебалась, то Артур — нет. Он очень хотел, чтобы они поженились; более того, он почти настаивал на этом. Для него сложилось положение далеко не из приятных, ибо всякая подобная близость, по самой своей природе, требовала некоторого количества ложных клятв. Они всегда представляют собой хорошо разыгранную ложь, а когда ложь разыгрывают, ее иногда приходится произносить вслух. Такое положение вещей противно честному человеку и нередко становится для него совершенно невыносимым. Много бывает любовных отношений, которые внезапно заканчиваются, потому что человек находит невозможным постоянно являть собой ходячую ложь. Но, как ни странно, оказалось трудно убедить другую договаривающуюся сторону в справедливости этого оправдания, и, как бы несправедливо это ни было, известны люди, которые воочию видели, что их отступничество весьма энергично приписывается более вульгарным причинам.

Артур не был исключением из этого правила. Он оказался в ложном положении и ненавидел эту ситуацию. В конце концов, он твердо решил, что вскоре заявит Милдред со всей твердостью: либо он женится на ней, либо их отношениям нужно положить конец.