Ван Ассен закрыл глаза и опустил голову. Поль поставил бокал на стол.

– Джереми… Его звали Джереми.

С кривой ухмылкой Поль спросил:

– И что – он хорошо ездил на велосипеде?

– Лучше всех. Он говорил, что вы всегда были рядом, стояли где-то на обочине, что вы поддерживали его. Пожалуйста, не стреляйте…

Поль вздохнул, на глаза навернулись слезы.

Два выстрела вспугнули птиц.

Дальше тишина.

Время… Какое странное понятие. Едва вы прочли эту фразу, как она уже в прошлом. Настоящего – того конкретного момента, когда вы воспринимали предыдущую фразу, – уже не существует, а будущее – это то, чем была эта фраза, пока вы ее не прочли. Прошлое, настоящее, будущее, слитые в одной простой фразе, – вагончики поезда, который мчится по пути с односторонним движением, словно экспресс, летящий сквозь неизвестность, никогда не делая остановок, отправившийся из нулевой точки, из исходного пункта, из начала прошлого, к конечному пункту, который никому не известен.

Кроме меня. Мне известен конечный временной перегон. Я знаю, где время останавливается и в каком направлении движется дальше.

Меня зовут Мари Пастер. Никто не прочтет эту историю, но я все же вкратце изложу все, что произошло, пока мои интеллектуальные возможности мне это еще позволяют. Скоро я уже не смогу ни писать, ни читать. Завтра этот черный карандаш станет простой деревяшкой, которую я буду сжимать в кулаке, чиркая по бумаге, как пятилетний ребенок. Завтра… А может, следовало сказать вчера?

Часть того, о чем я рассказываю, я своими глазами не видела, но передаю вам историю такой, какой услышала ее сама, в третьем лице, как если бы вы читали роман. Я столько прочла этих романов тем, кого любила…

Все началось с первого дня нового тысячелетия. Пресловутая ночь, когда огни фейерверков озаряли небо, все орали от радости, в то время как цветы времени уже увядали. Где-то пробила последняя доля секунды, обозначив начало конца нашего человечества.

В тот день я и умерла, уже так давно.

В клинике Гейзенберга ближе к полуночи 31 декабря 1999 года готовились пережить исторический момент: Мари Пастер, старейшая представительница рода человеческого, готовилась отойти в мир иной. Эта француженка в свои сто двадцать девять лет, восемь месяцев и двадцать четыре дня оставалась вне конкуренции, поскольку ее правопреемник, китаец, был мальчишкой всего ста двадцати одного года от роду. Мари, доброй бретонского крови, родилась одновременно с Лениным – в ту эпоху, когда Диккенс отправился к праотцам. Вечером в день ее рождения, дабы согреть хрупкое воробьиное тельце, ее положили в еще теплую хлебопекарную печь. А еще в тот год дирижабль перевез первую почтовую открытку.

Мари пережила голод, эпидемии туберкулеза и кошмарную испанку 1917-го. Она прошла через две мировые войны и изъездила весь мир вдоль и поперек. Любительница приключений, она жила в Сибири, в Скалистых горах и в канадских лесах по соседству с волками, в полной независимости, совершенно ни от кого не ожидая помощи и наслаждаясь охотой и рыбной ловлей. Она повесила свой рюкзак на гвоздь только в семьдесят девять лет, чтобы получать удовольствие от общения с детьми и внуками, не забывая и о радостях хорошей кухни. За три месяца до того, как впасть в кому, она еще подкрашивала губы, не расставаясь с тюбиком помады. С восьмидесяти лет, когда она взяла за правило выпивать стаканчик вина в день, она опустошила более трех тысяч бутылок бордо.