– Что вам нужно?

Поль торопливо пояснил, что ведет расследование убийств, связанных с «Тур де Франс». Впустив прихрамывающего посетителя, Ван Ассен устроился на диване. Комнату украшали разнокалиберные трофеи, фотографии, запечатлевшие крупные велогонки: «Флеш Валонь», «Париж – Рубэ», «Бастонь – Льеж», «Джиро д’Италия»…

Полицейский выложил на стол фотографию мужчины, чье тело несколько недель назад исторгли снега перевала Галибье. Видок у него был тот еще, но ничего другого у Поля не было.

– Знаете его?

Велогонщик взял жуткий снимок и вгляделся в лицо. На его глазах тотчас выступили слезы:

– Это мой отец! Отец, о господи!

Он рухнул на стул. Поль молча поглядел на жуткий снимок, потом медленно встал и, припадая на больную ногу, направился к висевшим на стене фотографиям. Застыв от изумления, он обнаружил лица жертв, найденных ранее. Мать – в Альп-д’Юэз, сестра – на перевале Телеграф и, следовательно… отец – на вершине Галибье.

Родных Реми Ван Ассена убили, оставив в живых его самого. Ему хотели причинить страдания. Речь идет о мести… Поль судорожно вздохнул, прижав ладони к лицу. Он вспомнил о двух патронах, прихваченных вместе с фотографией бельгийца. Об оставленных убийцей подсказках, единственной целью которых было привести копов сюда. Подводя их к истине.

Поль внимательно посмотрел на собеседника, потом тихо подошел к нему и опустился на стул. Он вставил в магазин своего «глока» два патрона. Единственное, что ему удалось вынести из огня.

– Похоже, один для вас, а другой для меня…

Ван Ассен вытаращил глаза. Он хотел подняться, но полицейский остановил его, направив дуло пистолета ему в грудь:

– Мои коллеги отнюдь не тупицы, скоро они доберутся сюда… Меня зовут Поль Мурье; очевидно, твоих родных убил я. Мать, отца, сестру. И убью тебя, если ты не расскажешь, что именно ты сделал.

– Мурье… – повторил гонщик. – Господи, так вы его отец!

Вот она, разгадка. У него был сын. Ван Ассен разрыдался.

– Это случилось здесь, в Бельгии, на дискотеке, три года назад… Три года, черт возьми! Вы… вы…

Поль крепче сжал оружие, заставляя гонщика продолжить рассказ. Ван Ассен сразу сник:

– Он намеренно столкнул меня со склона на Мон-Ванту[45]. Двинул плечом, вот так. Никто ничего не видел, доказательств никаких, но я получил двойной перелом, свалился в лощину и застрял там. Из-за него я больше года не мог принимать участия в гонках. Мы встретились с ним на той вечеринке, он уже изрядно поддал и перешел на экстази. Он был полностью под кайфом. Я подстерег его снаружи с лошадиной дозой героина. Завел в переулок, сделал укол и вложил шприц ему в руку. Тело обнаружили на следующее утро, решили, что это передоз… Дело закрыли. Я думал, что меня невозможно вычислить. Но как, как вам это удалось?!

Поль встал, схватил стоявшую перед ним бутылку виски, наполнил доверху бокал и выпил до дна.

– Понятия не имею, – сказал он. – Знаю только, что я здесь, чтобы убить тебя, а потом застрелиться. Таков был план с самого начала. Терять мне нечего… Я ведь даже не знаю, как выглядит мой сын. Как его звали?